Этап второй: переоткрытие мира XVIII в. Век Просвещения заново открыл для себя утопию в прежней коннотации - описания идеального общества, располагающегося в ещё не открытых или малоизученных местах планеты. Вместе с тем, утопические ценности становятся амбивалентными. Первые следы нового семантического спектра мы можем наблюдать в «Теодицее» Г. Лейбница (1710). Лейбниц, как известно, провозгласил в этом трактате, что мы живём в лучшем из возможных миров, и на этом основании признавал полезность «Утопии» и «Истории Севарамбов» только как педагогического средства, помогающего осознать, что Бог сотворил наш мир таким, каков он есть [22, p. 24]. Интересно и то, что Лейбниц использует термин romans des Utopies («романы Утопий») как название литературного жанра.

В 1715 г. Гедевилль публикует очередной перевод «Утопии» Мора с письмами гуманистов в качестве предисловия, где предлагает неологизмы Utopier и Utopianiser [22, p. 24]. Эти понятия акцентировали внимание на их политико-социальном содержании, но так и не прижились. В целом, европейские словари этого времени по-прежнему не фиксируют понятия «утопии», следовательно, его использование было крайне ограниченным. Только в 1752 г. слово Utopie вновь появляется в пятом издании французско-латинского Dictionnaire de Trevoux: «Region qui n'a point de lieu, un pays imaginaire» («Несуществующая или вымышленная местность»). Лексикографически это издание содержит отсылку к Рабле, и указывает, что слово - греческое, со значением «non locus»[6], «королевство Грангузье и Гаргантюа» [17, p. 967]. Достижение, как видим, сомнительное: впервые с 1611 г. термин возвращается в словари с тем же самым метафорическим значением, вдобавок, сниженным.

Данный факт указывает, однако, и на значительно усилившееся утопическое творчество. Новый этап открывает «Реляция о путешествии на остров Эвтопию» некоего Э.Р.В.Ф.Л. (1711). Только в период 1750 - 1789 гг. выходит более 80 новых утопий, кроме того, зафиксировано 325 переизданий прежних текстов [21, s. 567-572].[7] Весь массив этих текстов может быть распределён по жанрам, которых Х.Г. Функе выделяет шесть [22, p. 25-26]:

1. Классическая утопия (или протоутопия) Т. Мора, с многочисленными переизданиями и новыми переводами.

2. Описание путешествия в Утопию: классические образцы здесь «Новая Атлантида» Ф. Бэкона и «История Севарамбов» Д. Вераса.

3. Псевдоисторический роман: «Телемак» Фенелона или «Путешествие Кира» де Рамзи.

4. Утопический проект или конституция: «Кодекс природы» Морелли (1755).

5. Утопия, относимая к будущему времени, или ухрония: «2440 год» Мерсье (1771).

6. Утопическая драматургия: «Остров рабов» Мариво (1727).

Однако эта сложная классификация может быть упрощена при текстологическом анализе. Тогда мы получим:

• 1. Воображаемое государство: «Утопия» Т. Мора.
• 2. Воображаемое путешествие: «История Севарамбов».
• 3. Роман нравов или roman politique: «Телемак».

Качественные изменения не остались незамеченными Французской Академией, и четвёртое издание Dictionnaire de I'Academie Française (1762) фиксирует следующую коннотацию: «Утопия, сущ., жен. Название [литературного] труда. Содержит описание вымышленного плана управления, иногда фигурального, примеры: "Государство" Платона, "Утопия" Т. Мора» [18, p. 899]. Как видим, это очень мало отличается от XVII в., и мы всецело остаёмся в пределах беллетристики. Существенный прорыв наблюдается уже в годы Революции: издание того же словаря 1798 г. даёт следующее определение: «Утопия, сущ. жен. В общем значении - план воображаемого правления, или шаблон для общего счастья, как описано в баснословной книге Т. Мора, носящей это имя. Каждый мыслитель определяет утопию по-своему» (курсив наш. - Д.М.) [19, p. 710].

Итак, на протяжении XVIII в. понятие утопии политизируется и становится объектом эмоционального восприятия. Обратим внимание на эволюцию словарных определений: вместо «вымышленной страны» «баснословного, фигурального плана» мы имеем «идею всеобщего счастья». Тем не менее, большинство политиков и интеллектуалов в период, предшествующий Французской революции, использовали термин «утопия» как инвективу, как, например, Дидро в «Апологии аббата Галиани» (1770) или Мирабо в речах 1792 г. Впрочем, Мирабо в одной из статей 1784 г. использовал термины «утопия» и «усовершенствование правительства» как синонимы [22, p. 27].

Положительная коннотация термина «утопия» наблюдается чаще всего в описании путешествий. Например, первый французский кругосветный мореплаватель граф Л.-А. де Бугенвиль, описывая пребывание на Таити (названном им Новой Киферой) в 1768 г., указывает, что этот тропический остров - «истинная эвтопия» (C'est la véritable Eutopie) [15, p. 141].[8] Интересно, что в этот период термин «утопия» проникает и в немецкий язык: Ф. Гримм в 1770 г. сравнивает с маленькой Утопией германское княжество Баден-Дурлах [22, p. 27]. Наконец, и Россия знакомится с этим термином, благодаря первому переводу сочине­ния Т. Мора: «Картина всевоз­можно лучшего правления, или Утопия канцлера Томаса Мориса. С дозволе­ния Управы Благочиния на иждивении И.К. Шкора». Он вышел в Санкт-Петербурге в 1789 г. и был немедленно сожжён по приказу Екатерины II. Это был перевод с французского перевода Т. Руссо «Tableau du melleur gouvernement possible ou l'Utopie». На фоне заявлений якобинца Демулена об «утопийской конституции» данный акт не выглядит лишь простым варварством... Второе издание, 1790 г., было сделано на основе английского пере­вода под названием «Философа Рафаила Гитлоде Странствование в Но­вом Свете и описание любопытства достойных примечаний и благоразумных установлений жизни миролюбивого народа острова Утопии» [3, c. 243-256].

Итак, в XVIII в. происходит важнейшая мутация: утопия оказывается связана с историческим оптимизмом, а само понятие становится многозначным. Из перечисленных коннотаций можно выявить следующие (по частоте использования современниками): 1) Воображаемая страна; 2) Идеальное государство; 3) Идеальное правительство; 4) Литературный жанр: путешествие в совершенную страну; 5) Страна всеобщего счастья.

Словари XVIII в. фиксируют следующий лексический ряд: utopiens, utopiennes, utopier, utopianiser, utopiser, utopique, и utopien («утопианец») в значении utopiste («утопист»).