Ж. АБДИЛЬДИН, Р. АБДИЛЬДИНА. Абай. Гениальный мыслитель и гуманист. Астана: Фолиант, 2015. 232 с.

Великому сыну земли казахской, философу, поэту, композитору, открывшему новую эру в истории своего народа, посвящаются ныне многочисленные художественные произведения, научные исследования, монографии. Есть специальное направление научных изысканий – абаеведение. Но не все сказано, не все открыто в деяниях и творчестве казахского гения. И разве это возможно? Вильгельм Дильтей, правда, утверждал, что задача интерпретации – понять автора лучше, чем он сам себя понимал (Auslegung). В такой трактовке произведение считается раз и навсегда завершенным, замкнутым, и кому-то удается разгадать, присвоить, полностью исчерпать ее содержание.

Другой подход демонстрирует Теодор Адорно. Понимают только тогда, когда со-конструируют, участвуют в создании произведения, тем самым поддерживая его бытие и, более того, придавая ему новые смыслы – согласно изменившейся эпохе, запросам, интонациям и мелодике времени. Философская интерпретация предполагает, что произведение в принципе не завершаемо, открыто, и дело исследователя – не восстанавливать однажды сделанное, но включаться в творческий процесс, и такие формы духа, как комментарий и критика, есть становление, продление жизни феномена культуры.

Творения Абая (1845-1904), согласимся с позицией Адорно, неисчерпаемы для интерпретаций, поскольку в каждом культурно-историческом контексте обнаруживают свою востребованность, открывают новые смыслы и значения. Абая традиционно причисляли к просветителям, ведь он выступил против пороков, невежества и лени, утвердив значимость знания как нового принципа организации жизни своего народа, позволяющего ему раздвинуть горизонты, включиться в поток всемирной истории.

Абая называют также экзистенциалистом, сравнивая его творчество с размышлениями Серена Кьеркегора, Ник. Бердяева, Жан-Поля Сартра. Ведь казахский философ отказался от установки на систематичность, безличность, присущую западной классике, и не поостерегся раскрыть свою душу, сомнения, поиски, страдания, придав событиям личной жизни всемирно-исторический смысл, а событиям мировой истории – личностное звучание. Есть и другие интерпретации, так что каждый исследователь мог бы сказать «Мой Абай», как и «Мой Пушкин», и в то же время и Абай, и Пушкин принадлежат всему человечеству.

Но вот перед нами новая книга «Абай – гениальный мыслитель и гуманист». Ее авторы – известные казахские философы Жабайхан Абдильдин и Раушан Абдильдина. Они не оспаривают правомерность предыдущих истолкований, но дают свое видение, собственное прочтение наследия прославленного предка. В их интерпретации Абай предстает прежде всего как великий моралист, один из Учителей человечества, который через обращение к задачам, стоящим перед его народом, взывает к человечеству, поднимает общезначимые, вселенские, вечные вопросы: любви, веры, совести, знания, трудолюбия, милосердия. То, что свершает Абай, сопоставимо с деяниями Сократа, Мишеля Монтеня, Льва Толстого: отыскать истину и правду, преодолеть ложь и обман, утвердить справедливость и человечность.

Это тем более актуально для современной эпохи, где смещаются акценты, где добро смешивается со злом. Старый принцип софистов и скептиков «человек есть мера всех вещей» принимается как руководство к действию. И тогда исчезает нравственная основа, нет критерия различения добра и зла, все правы и все виноваты, надо лишь суметь доказать свою корысть и выгоду.

Слово Абая и слово о нем, сказанное авторами новой книги, противостоит опасному релятивизму и софистике, вносит ясность и прозрачность в отношения добра и зла, определяя единственно возможный критерий человечности и справедливости – вера, духовная активность, диалог Бога и человека.

Авторы книги убеждают, что Абай высказал общечеловеческий интерес, актуальный и по сей день, только потому, что он всем сердцем страдал за родной народ, любил его больше жизни своей и желал, чтобы казахи проснулись, освободились от груза стереотипов, устоявшихся, привычных норм жизни и укоренившихся предрассудков, чтобы они приобщились к знаниям, наукам, встали вровень с другими, просвещенными народами, сказали свое слово в мировой истории.

Абай не превозносит достоинства своего народа, но, напротив, с болью в сердце вскрывает те качества традиционной жизни, которые препятствуют развитию народного сознания, его духовному росту и вхождению в процесс мировой истории.

Абай не создает этической системы. Он представитель казахской философии, музыкальной и поэтичной по своему звучанию, подобной вольному ветру жарких южных степей. Его философская манера отвечает интенциям современного дискурса, где утверждается, что необъятный, изменчивый мир невозможно заковать, уложить в строгие очертания системы.

Адорно называл систему «преступлением против совести». Сам он создал свою знаменитую «негативную диалектику» как асистематическую теорию, «ансамбль модельных анализов». Витгенштейн именовал свою деятельность не философией, а философствованием и призывал составлять философское учение сплошь из вопросов.

Абай не знал ни Адорно, ни Витгенштейна, но в своих размышлениях осуществил то, к чему они пришли много десятилетий спустя. Произведения Абая – проза, поэзия, музыкальные сочинения – ответ и на запрос его времени, его народа, и на запрос нашего времени, всех народов. Абай решает задачу, поставленную как ключевую для философии: быть искусством жизни, праведной и прекрасной. И он добавляет – искусством становления человека человеком.

Казахский мыслитель, говорится в книге, рассматривает этические проблемы не отвлеченно, но только в связи с судьбой своего народа, своих соплеменников. Он выделяет два измерения, два пласта бытия – сущее и должное. Сущее – это обыденная жизнь народа, подчиненная традиционному способу мышления, передаваемому веками из поколения в поколение и уже исчерпавшему свои ресурсы. Должное – это каким казах может и должен стать, преодолевая давление отживших способов бытия, не позволяющих ему развернуть плечи, проявить свои природные дарования, способность к любви, творчеству и милосердию. Должное может преобразить сущее, и Абаю выпало великое счастье осуществления подобного жизненного опыта в лице двух его замечательных сыновей – Абдрахмана (Абиш) и Магауия (Магиш). Они воплотили мечту отца о подлинной человечности, разумности, духовной просветленности. Но их ранний уход из жизни глубоко ранил Абая, оставил незаживающую рану. Он потерял не только любимых сыновей, но и своих духовных преемников.

Прежде всего казахский мыслитель отвергает традиционную систему ценностей, которая себя изжила и препятствует вступлению на путь знания и прогресса, удерживая казахов в привычной жизненной среде. Их опыт высказывается в пословицах и поговорках. И не только позитивный, но и отрицательный, побуждающий поступаться честью и совестью ради благополучного, безбедного существования. Абай с негодованием пишет о таких «мудрых мыслях», научающих не добрым поступкам, а хитрым, коварным, бесстыдным делам. Чего стоят, к примеру, такие поучения: «Если живешь в нужде, забудь о стыде». Но что это за жизнь, коли человек не ведает стыда, оправдывая бедностью угодничество, пресмыкательство, низкую лесть, превращаясь в отвратительного бездельника и попрошайку? Или такая пословица: «Ловкий может и снег зажечь». Это снова призыв к тому, чтобы любыми путями, ценой своего человеческого достоинства добыть себе пропитание, вместо того чтобы честно трудиться, полагаясь на свое ремесло.

Особое возмущение вызывает у Абая такая пословица: «Богатая казна милее отца с матерью. Собственная жизнь дороже золотого дворца». Что это за негодяй, для которого золото дороже его родителей? Нет у него ни чести, ни совести. «Нужно быть осторожными, повторяя пословицы, порожденные ханжеством и лицемерием», – заключает Абай.

Казахский мыслитель поступает так, как некогда Фрэнсис Бэкон, один из родоначальников новоевропейской науки. Чтобы освободить сознание от стереотипов, препятствующих вступлению на путь знаний, он предпринял грандиозную попытку очищения от так называемых «идолов», привычек, предрассудков, из-за которых ум человеческий видит все окружающее в кривом зеркале. Так и Абай бесстрашно и наступательно сражается с «идолами» традиционного образа жизни. Это лень, стремление к праздности и безделью. Труд считается в такой превращенной системе ценностей тяжким наказанием, непосильным бременем, освобождение от которого и дает человеку счастье. Такие люди не стыдятся лени и никчемности, а, напротив, похваляются праздным образом жизни. Образуется даже определенный слой вертких бездельников, которые охаживают богачей, втираются к ним в доверие и получают пропитание с господского стола, прибегая к обману, лести, коварству.

В книге проводится аналогия между подобными прихлебателями, иждивенцами и героем одного из произведений Дени Дидро, «Племянник Рамо». Французский философ создал обобщенный образ человека, потерявшего стыд и совесть, способного на самые подлые поступки ради того, чтобы быть сытым и пристроенным в жизни. Он проявляет крайнюю степень беспринципности, не делая различия между добром и злом, соглашаясь на любое унижение, попрание своего достоинства, лишь бы угодить тем, кто его прикармливает.

Абаю ненавистна и такая черта традиционного характера, как завистливость. Главный соперник казаха – его сосед, родич, и главная забота – стать выше его. Не в добродетели, науках, а в достатке, в умножении скота. Казахи, сетует Абай, получают особое удовольствие, если их скакун приходит первым, а птица хорошо ловит дичь. Другие же начинают им завидовать, откуда и проистекает вражда.

И Абай, совершив критическую работу по очищению от «идолов», создает знаменитый концепт человека, каким бы он желал его видеть. Речь идет прежде всего о казахском народе, о том, как избавиться ему от пороков и приобщиться к ценностям, позволяющим начать новую жизнь в ритме прогрессирующей человеческой истории. Но речь идет также обо всех народах и всех людях, которым предстоит трудная и упорная борьба с пороками, дабы нравственно возвышаться, обретая способность к различению добра и зла, к утверждению справедливости и милосердия.

Учение казахского мыслителя можно сравнить с нравственной философией восточного философа и теолога Аль Газали. В книге «Воскрешение наук о вере» он исследовал два класса человеческих качеств. Одни – это «погубители», пороки: жадность, алчность, зависть, другие – «спасители»: любовь, надежда, вера. И Абай, обличая «погубителей», называет имена «спасителей».

Авторы книги считают, что главным таким «спасителем» является, согласно Абаю, знание. Но это не просто знание, которое обучает наукам, ремеслу, дает пропитание. Это знание, основанное на нравственных принципах, - долге, совести, чести, справедливости, т.е. на таком бесценном даре, как человечность, или «сердце». «Знания должны служить справедливости и отвечать требованиям закона божьего», – утверждает Абай. Он следует восточной традиции, согласно которой научное, позитивное знание, обеспечивающее насущные нужды людей, не должно отрываться от духовного начала, источника нравственности.

Абай высказывает эту позицию в форме воображаемого спора трех универсальных способностей человека – воли, разума и сердца, каждая из которых претендует на первенство. Воля утверждает, что без нее ничто в жизни человека не состоится – ни богатство, ни уважение, ни карьера. Разум возражает: только он способен давать человеку знание, приобщать к наукам. Но сердце оказывается победителем в этом споре: без него невозможно отличить добро от зла, а без этого не достигнуть подлинного знания и уважения людей. «Есть ли у человека что-либо драгоценнее его сердца? Называя кого-то человеком с сердцем, люди почитают его за батыра».

Знание в концепте Абая связано с категорией «труд». Он переосмысливает привычное отношение к труду как тяжкой обязанности, необходимости и утверждает, что труд – основа формирования целостной личности и нравственного самосознания народа. Абай не отрицает богатства и не прославляет бедность – ведь он и сам был из богатого и знатного рода. Все дело в том, владеет ли человек богатством ради осуществления благих целей – помощи родным, своему народу – или, наоборот, богатство владеет человеком, превращает его в раба, лишает нравственных качеств. Тот, кто добывает богатство по-собачьи, считает Абай, и тратит его по-собачьи. Подлинное богатство добывается знанием, умением, честным трудом. «Хочешь быть богатым – учись ремеслу. Богатство со временем иссякает, а умение – нет».

Раскрывая смысл нравственного учения Абая, авторы книги постоянно делают проекции на современные ситуации, выявляя не только исторические координаты его размышлений и значимость для судеб казахского народа в прошлом и в настоящем, но и подчеркивая общечеловеческое, непреходящее содержание этических категорий в учении казахского мыслителя. Подлинный смысл знания, труда, богатства – все это звучит сегодня так же актуально, как и во времена, когда казахи прощались с традиционным укладом жизни и вступали в новые горизонты истории.

Абай раскрывает общечеловеческие истины через своеобычность национального восприятия мира и систему ценностей казахского народа. За категорий труд следует талап (целеустремленность). «Ничтожнейший из людей, кто не имеет стремления». Но важно уяснить, к чему это стремление – к богатству любыми путями, к славе, к почестям, к выгоде или – к знанию, наукам, добру, справедливости.

Справедливость – следующая категория этики Абая. Ее смысл раскрывается в требовании быть и сыном своего отца, и сыном человека, т.е. решать все жизненные проблемы с позиций не только своей семьи, рода, страны, но и с позиций всего человечества. Эта глубокая идея казахского мыслителя, подчеркивается в книге, особенно актуальна в современном геополитическом дискурсе, где сталкиваются различные интересы и силы, но императивом является всеобщее согласие.

Абай говорит и о такой ценности, как совесть. И это тоже весьма своевременно. Сегодня напоминание о совести кажется иным излишним, ведь этот строгий внутренний цензор может воспрепятствовать умению расталкивать локтями, идти по головам, следуя недвусмысленному лозунгу: «Порви всех!» Совесть, она для слабых, для неудачников, а сильным и успешным она становится досадной помехой.

Абай думает иначе. Он связывает темы совести и стыда. «Стыд – это человеческое достоинство, заставляющее изнутри признать свою вину и вынести себе наказание». И Абай набрасывает портрет человека, утратившего стыд и совесть, разучившегося краснеть, всеми способами оправдывающего свои поступки.

Бездельник, лживый зубоскал,

Нахлебник и нахал.

В душе холоп, на вид удал,

Не ведает стыда.

Одной из ключевых категорий для Абая является счастье. Философ размышляет об этой важнейший для каждого человека теме, обращаясь к нравственному опыту казахского народа. У казахов, чья культура исключительно богата фольклорными сюжетами, есть сказание о мудром старце Кызыре. Он путешествует по свету в образе нищего старика и того, кто проявит искреннее милосердие и придет ему на помощь, Кызыр щедро отблагодарит. Предание побуждает людей к состраданию и милосердию, пусть даже из желания встретить настоящего Кызыра.

Но Абай, говорится в книге, переосмысливает предание, а значит, и традиционное понимание счастья. До него казахи были убеждены, что счастье определяется удачей. Это все равно, что поймать «золотую рыбку» или чудесную «синюю птицу». Абай, напротив, разъясняет, что Кызыр встречается далеко не всем, а только тем, кто сам проявляет творческую активность, неустанно трудится, отстаивает свое достоинство, проявляет человечность и бескорыстие. Удача и встреча с Кызыром – не случайность, а заслуга самого человека. И это очень важный тезис и для времен Абая, и для нашей постсовременности. Не следует уповать на удачу, обстоятельства, дары судьбы, но самому идти навстречу удаче, своему мудрому и щедрому Кызыру.

Доминантой этики Абая авторы называют категорию смысла, родственно связанную с верой и любовью. И этот лейтмотив звучит набатом в сегодняшнем мире, где утрачивается смысл бытия и нарастает поток скептицизма и релятивизма.

Смысл, а значит прочную опору человеческой жизни, убежден Абай, может дать только вера (иман) в единого и всемогущего Создателя. В прежние времена религиозная основа учения казахского мыслителя всячески замалчивалась. Сегодня появилась другая крайность – объявить Абая последовательным суфием, религиозным учителем. Абай не мог жить вне религии, вне ислама. Ведь это была жизненная среда его народа. И в то же время он стремился приобщить казахов к знаниям, просвещению, наукам.

Он различает два типа веры. Первый – «якини иман». Это вера, которая прошла испытание разумом, искренняя, чистая, идущая из глубины души. Второй тип верования – «таклиди иман». Это когда люди верят с чужих слов, полностью полагаются на авторитет, исправно следуют внешней обрядности, не вникая в духовное содержание веры. Такие люди отличаются религиозной безграмотностью и крайним фанатизмом. И эти вещие слова Абая сегодня, когда мир противостоит псевдорелигиозному экстремизму, становятся особенно востребованными.

В вере, учит Абай, главным является любовь, духовная связь Бога и человека. Бог создает мир и человека с любовью, и потому человек не может не любить Бога, а через него – и всех остальных людей. Без такой любви все остальные постулаты ислама становятся внутренне бессодержательными и вера сводится лишь к исполнению предписаний, не затрагивающих ни душу, ни сердце. И авторы напоминает заключительные строки «Слова сорок пятого»: «В ком господствуют чувства любви и справедливости, тот – мудрец, тот – учен».

Сегодня в научной литературе высказывается мысль о том, что этика как учение о праведной и прекрасной жизни себя исчерпала, и вместо размышлений сократовского толка о добродетели, справедливости, прекрасном самом по себе следует рассуждать на прикладные темы, связанные с видимой полезностью и пригодностью: «Этика врача», «Этика бизнесмена» и т.д. Нравственная философия Абая опровергает подобную плоскую сентенцию. Вечные темы добра и зла, справедливости, совести, любви, веры – это то, что волнует человечество прежде всех прикладных и приносящих пользу вопросов. И этика Абая звучит ныне как мощный призыв ко всем, кто еще жив: «Будь человеком!» (Адам бол!). Ведь мы все гости на этой земле. И незачем в наш короткий срок завидовать, ссориться, враждовать, умирая духовно еще до физической смерти. Человек живет, говорит Абай, когда он верит, любит, сострадает, стремится к справедливости и отстаивает свою честь и независимость отчизны.

Книга Ж. Абдильдина и Р. Абдильдиной создает новый облик казахского мыслителя и поэта, чьи творения исполнены национального духа и в то же время имеют общечеловеческий смысл.

Г.Г. Соловьева