Вопросы философии. 2016. № 10.

 Философия праксиса Карла Маркса

П.Н. Кондрашов

В статье предложено новое прочтение философии К. Маркса как философии тотального праксиса. Исходя из понимания праксиса как целостной материально-духовной социальной преобразующей активности, автор показывает, что в ходе реализации социальной деятельности конституируются предметность, социальность и историчность социального бытия, а человек понимается как практическое экзистенциально-страдающее существо. В отличие от всех предшествующих интерпретаций, ориентированных на материалистическое истолкование, автор акцентуирует внимание на действенности праксиса, показывая, что на разных стадиях исторического развития в качестве наиболее действенных движущих сил выступают либо материальные (природа, техника) факторы человеческой деятельности, либо идеальные (технология, организация, наука, информация), либо их синтез. Таким образом, в философии К. Маркса имеет место действенно-праксеологическое понимание истории, в рамках которого автор выделяет социально-производственный, антропологический и экзистенциальный уровни историчности.

Ключевые слова: философия Маркса, праксеологическое (деятельностное) понимание истории, действенность, праксис, историчность, экзистенция.

КОНДРАШОВ Петр Николаевич –  кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН (Екатеринбург).

Цитирование: Кондрашов П.Н. Философия праксиса Карла Маркса // Вопросы философии. 2016. № 10.

Voprosy Filosofii. 2016. Vol. 10.

Karl Marx's Philosophy of Praxis

Pyotr Kondrashov

The article presents a new interpretation of K. Marx’s philosophy as a philosophy of total praxis. Based on the understanding of praxis as a complete material and spiritual transforming social activity, the author shows that in the realization of social activities constituted objectivity, sociality and historicity of social life, and the man understood as the practical-existential suffering creature. Unlike all previous interpretations focusing on the materialistic interpretation, the author emphasizes on the effectiveness of the Praxis, showing that at different stages of historical development as the most efficient motive powers appear either material (nature, techniques), or ideal (technology, the organization, a science, the information) factors of human activity, or their synthesis. Therefore in K. Marx's philosophy takes place the actively-praxeological interpretation of history, in which the author reveals social-production, anthropological and existential levels of historicity.

 Keywords: Marx’s philosophy, praxiological (activity) understanding of the history, effectiveness, praxis, historical, existential.

 KONDRASHOV Pyotr N. – CSc in Philosophy, Senior researcher of Institute of Philosophy and Law, Ural Division of Russian Academy of Science (Yekaterinburg).

  Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

 Citation: Kondrashov P.N. Karl Marx’s Philosophy of Praxis // Voprosy Filosofii. 2016. Vol. 10.

Введение. В последние годы структурного кризиса неолиберального глобального капитализма наблюдается постоянный рост интереса к марксизму в целом и теоретическому наследию К. Маркса в частности. Это выражается и в многочисленных переизданиях, и в новых переводах работ немецкого мыслителя [Маркс 2015], и в проведении конференций и форумов, наиболее значимым из которых стал Всемирный конгресс по марксизму, проходивший в октябре 2015 г. в Пекине [Кондрашов 2015^а]. В рамках этого ренессанса Маркса в XXI в. его тексты наконец-то начинают по-настоящему вдумчиво читать, постепенно уходят в прошлое интерпретации, сводящие его теории к жесткому экономическому или социологическому редукционизму, железобетонному материализму и воинствующему атеизму. Слышится много нового и интересного. Особенно это касается возрождения интереса к Марксовой теории деятельности [Длугач 2014; Шелике 2013], ибо сегодня эта проблематика приобретает огромную актуальность в связи с развитием наук о человеке вообще, и когнитивных наук в частности.

Во второй половине XX в. (после осмысления опубликованных рукописей молодого Маркса) появилось много интереснейших деятельностных концепций. В западном марксизме и неомарксизме на понятие праксиса ориентировались Г. Лукач, А. Грамши, Э. Фромм, Г. Маркузе, югославская группа Praxis, а сегодня его используют Ф. Джеймисон, К. Акселос, Ш. Сайерс. Однако и в отечественной философии имелись оригинальные теории деятельности, быть может, даже более глубокие, чем западные и восточноевропейские. К значительному вкладу в разработку проблем деятельности надо отнести работы Г.С. Батищева, Л.С. Выготского, П.Я. Гальперина, Э.В. Ильенкова, В.А. Лекторского, А.Н. Леонтьева, К.Н. Любутина, А.П. Огурцова, М.А. Розова, С.Л. Рубинштейна, А.Р. Лурии, С.В. Степина, В.С. Швырева, Г.П. Щедровицкого, Э.Г. Юдина. Самое интересное, что в рамках советского марксизма-ленинизма это были различные концепции (гносеологические, методологические, философско-антропологические, социально-философские, психологические, культурологические), между которыми шла острая полемика, ибо они были связаны с осмыслением человека, культуры, индивидуальной и общественной психологии. Интересно отметить, что именно в этих многообразных теориях деятельности нашла свое выражение одна из «сублимаций» творчески мыслящих советских философов (другие «сублимации» осуществлялись в сфере эстетики, логики, методологии науки).

Несмотря на все, порой даже принципиальные различия (как, например, между психологическими теориями деятельности А.Н. Леонтьева и С.Л. Рубинштейна), все названные исследователи, вслед за Марксом, признают, что деятельность – это сущность человека и способ его бытия, а значит, все индивидуальные и социальные феномены человеческого бытия надо объяснять сквозь призму деятельностного подхода. Другой вопрос: как толковать саму деятельность. В.А. Лекторский в беседе с Л. Гараи [Лекторский 2015] поставил эту проблему в форме противопоставления проективно-конструктивистской («активной») и неконструктивистской («пассивной») теорий деятельности. Действительно, посредством теории конструктивистко-активистского типа трудно адекватно понять такие формы человеческой активности, как коммуникация, понимание, любовь, моральный поступок, эстетическое созерцание, которые большей частью не являются конструктивистскими процессами, т.е. процессами, сознательно запланированными, спроектированными; этими процессами невозможно управлять, их нельзя контролировать и предсказывать их результаты. Поэтому посредством такого рода теорий объяснить все феномены человеческого бытия через деятельность невозможно. Причем, означенные феномены являются атрибутивными для человеческого бытия, «слишком человеческими».

Выход из этой ситуации мы видим в том, чтобы любую деятельность понимать как динамическое отношение человека к миру, включающее в свою структуру субъекта, объект, с которым субъект вступает в отношение и на который направлена работа (как активная, так и пассивная, как физическая, так и психическая), потребность, мотив, цель, орудия, результат, а также условия осуществления деятельности. Думается, что под такое расширительное понимание деятельности попадает и конструктивистская (активистская), и неконструктивистская (пассивная) деятельность.

В продолжение размышлений В.А. Лекторского и Л. Гараи мы предлагаем новый вариант прочтения Марксовой теории деятельности [Кондрашов 2015^в], который, на наш взгляд, снимает проблему (или, как говорит В.А. Лекторский, «напряженность») в деятельностном понимании взаимоотношения деятельности, общения (коммуникации), морального поступка и феномена эмпатии, а также позволяет понять историчность социального бытия как тотальность.

Марксова теория праксиса в качестве онтологии. Уходя от традиционного представления о структуре марксистской философии, разделяющего ее на диамат и истмат, мы полагаем, что философия Маркса начинается с философской антропологии, которая перерастает в социальную философию и завершается философией истории. Поэтому только исходя из понимания представлений Маркса о родовой сущности человека (das Gattungswesen des Menschen), можно понять все его остальные теории. Таковой сущностью, согласно Марксу, является целесообразная предметная преобразующая продуктивная деятельность (Tätigkeit, Thätigkeit), которую он в разных контекстах называет трудом (Arbeit), праксисом (Praxis), практикой (Praktik) [Маркс 1956, 565–566; Маркс 1960, 195]. «В характере жизнедеятельности, – пишет Маркс, – заключается весь характер данного вида, его родовой характер, а свободная сознательная деятельность как раз и составляет родовой характер человека» [Маркс 1956, 565]. Праксис также выступает в качестве человеческого способа существования в мире и субстанции социального бытия. «Процесс труда… – писал Маркс, – в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам» [Маркс 1960, 195].

Формальная структура праксиса такова: беря природную вещь, изначальные свойства которой не могут удовлетворить его конкретной потребности, общественный человек изменяет те или иные стороны этой вещи так, чтобы в преобразованной форме у нее появились такие свойства, которыми данная вещь ранее не обладала, но которые могли бы удовлетворить именно эту конкретную потребность. Так, например, простая палка не может быть использована для удовлетворения потребности в копании ямы, в то время как определенным образом измененная в своей структуре палка таким свойством обладать уже будет, превращаясь из простого вещества природы в нечто новое, искусственное – палку-копалку. Природная вещь (Ding, Sache) в процессе такого изменения преобразуется в предмет (Gegenstand). Это предметное производство с помощью орудий труда, радикально отличающее человека от животного в их способах существования в мире. Сущностное отличие человеческой деятельности от жизнедеятельности животного (которое тоже спорадически преобразует мир) состоит в том, что животное адаптируется к природе, в то время как человек, напротив, адаптирует природу к самому себе, т.е. производит, созидает.

С точки зрения Маркса, праксис представляет собой не какую-то случайную, акцидентальную «особенность» человеческого бытия наряду с другими подобными «особенностями», но он есть сущность и субстанция социального бытия, так как именно к нему сводится все содержание человеческого бытия. Иначе говоря, любое социально-историческое явление представляет собой либо саму деятельность, либо какой-то ее модус, какое-то ее состояние, какой-то ее результат, ибо «…как показал Маркс, становится непосредственно очевидным тот факт… что все формы культуры суть только формы деятельности самого человека» [Ильенков 1984, 184].

От предметности к историчности социального бытия. Развертывание праксиса инициируется потребностями, которые обусловлены наличными условиями конкретного бытия. В процессе реализации праксиса, который «заводится», приводится в движение потребностями, внутреннее человека (проекты, идеи, эмоции, знания, в целом – его душа) переходит во внешнюю объективную вещь (Маркс этот момент праксиса называет термином Äußerung – отсвоением, проявлением себя в мире) и застывает в ней, т.е. происходит опредмечивание (Vergegenständlichung) внутреннего содержания психики человека в предмет. Обратный переход воплощенного в предмете идеального снова в человеческое сознание осуществляется в процессе распредмечивания (Aneignung, Genuß, усвоения, делания-предмета-своим, присвоения предмета себе), когда «покоящееся свойство» (ruhende Eigenschaft) из предмета обратно переходит в форму деятельности (Unruhe) [Маркс 1960, 191–192], т.е. когда другие люди, используя предметность (пользуясь вещью, читая текст, слушая мою речь или музыку, воспринимая и интерпретируя мои жесты, выражение моего лица, воспринимая мое настроение), в своих действиях или состояниях воспроизводят заложенное мною в ней идеальное содержание (орудийную логику предмета).

Это означает, что другие, воспроизводя имманентную предметную логику этих вещей, одновременно конституируют интерсубъективность праксиса, т.е. идентичную для всех участников деятельности значимость предметности в рамках своей материальной и мыслительной деятельности с этой предметностью, т.е. у людей путем интериоризации схем и механизмов совместно-раздельной предметно-орудийной деятельности формируются идентичные структуры сознания. Только в этой интерсубъективной диалектике опредмечивания и распредмечивания и возникает совместность человеческого бытия – общество, которое оказывается не механическим конгломератом индивидов вида Homo sapiens, а конкретными формами их совместной предметной деятельности по производству и воспроизводству их наличного бытия.

Таким образом, именно в предметности оказывается фундированной социальность (Gesellschaftlichkeit), ибо «…предмет, – пишет Маркс, – являющийся непосредственным продуктом деятельности его (человека. – П.К.) индивидуальности, вместе с тем оказывается его собственным бытием для другого человека, бытием этого другого человека и бытием последнего для первого» [Маркс 1956, 591], и в другом месте: «…предмет [Gegenstand], как бытие [Sein] для человека, как предметное бытие человека, есть в то же время наличное бытие [Dasein] человека для другого человека, его человеческое отношение к другому человеку, общественное отношение человека к человеку» [Маркс, Энгельс 1955^а, 47].

Но коль скоро в процессе развертывания деятельности изменяется предметный мир, то значит, изменяется и сама деятельность, изменяется и сам человек, изменяется и его сознание. Именно в этом смысле надо понимать известное Марксово различение «человеческой природы вообще» (инвариантной деятельности) и ее исторических модификаций, в которых инвариантная деятельностная сущность человека проявляется в зависимости от того, в каких социальных условиях находится человек: «Мы должны знать, – пишет Маркс, – какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху» [Маркс 1960, 623].

Далее, постольку, поскольку праксис является преобразующей активностью par excellence, а те социальные отношения и структуры, которые сформировались в результате деятельности одного поколения, с необходимостью преобразуются в практической деятельности поколения последующего, то социальность оказывается темпорально-преемственной, т.е. историчной. Именно поэтому Маркс говорит, что «история – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека» [Маркс, Энгельс 1955^а, 102] и что «люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого» [Маркс 1957, 119]. Наконец, еще в одном месте: «История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, каждое из которых использует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями; в силу этого данное поколение, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся условиях, а с другой – видоизменяет старые условия посредством совершенно измененной деятельности» [Маркс, Энгельс 1955^б, 44–45]. Более того, «вся история есть не что иное, как беспрерывное изменение человеческой природы» [Маркс 1955^а, 162].

Человек как страдающее существо. Вкладывая свою душу в предмет в процессе опредмечивания (Vergegenständlichung, Äußerung) [Маркс 1956, 561] и вбирая в себя самого душу другого в актах распредмечивания (Aneignung), человек начинает относиться к миру (животное вообще ни к чему не «относится» [Маркс, Энгельс 1955^б, 29]), а значит, эмоционально переживает свое отношение к нему, ибо предмет оказывается не чем иным, как внешним обнаружением человеческой души, его собственного внутреннего мира. Именно поэтому «предметное бытие», согласно Марксу, является «раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией» [Маркс 1956, 594]. Более того, вне конкретных связей с предметами человека просто-напросто не существует.

В праксисе человек опредмечивается, а предмет очеловечивается: внешний, объективный универсум вещей постепенно становится человеческим миром, так как в своем трудовом акте человек реализует собственные сущностные силы, т.е. выражает сам себя, свой творческий замысел в свободной деятельности, формируя мир по своему образу и подобию. Эта практическая живая и жизненная связь человека с миром обнаруживает себя в форме неравнодушного отношения-к-миру, эмоционально-экзистенциальной захваченности человека миром. Поэтому человек, по Марксу, есть существо страдающее (leidenschaftliches Wesen) [Маркс 1956, 631–632], существо, которое свое живое общение (Verkehr) с миром, свои отношения-с-Другими экзистенциально переживает и реализует в форме неравнодушного (симпатического, страдательного) отношения-к-миру.

Таким образом, когда Маркс говорит об «общественных отношениях» как сущности человека, то он имеет в виду то, что некоторый общественный субъект вступает в связь со всем миром как объектом своей жизненной практики. Мир (die Welt) здесь оказывается не только окружающим миром (die Umwelt), не только совместным человеческим миром (die Mitwelt) – ведь праксис всегда осуществляется совместно с Другими (zusammenwirken), но и внутренним, экзистенциальным миром человека (die Eigenwelt). А коль скоро субъект-субъектные и субъект-объектные предметные связи конституируют человеческую субъективность, то это означает, что каждый конкретный человек представляет собой тотальность своих предметно-практических взаимоотношений со всеми объектами окружающего мира, которые оказываются втянутыми в его деятельность. Это означает, что «…сущность человека… …Есть совокупность [ensemble] всех общественных отношений» [Маркс 1955^б, 3]. Человек в данном случае понимается Марксом «как тотальность человеческого проявления жизни» [Маркс 1956, 591].

Но в силу того, что, с точки зрения философской антропологии Маркса, внутренние психические характеристики находятся в неразрывной диалектико-конститутивной связи с практическим, деятельностным взаимоотношением человека с его внешним миром, то, соответственно, любые внутренние переживания человека представляют собой результат взаимодействия субъекта и объекта, но никак не пресловутое одностороннее «отражение». Соответственно, в зависимости от того, в структуре каких социальных отношений оказывается бытийствующий индивид, таковыми же, как правило, оказываются и его экзистенциальные переживания, встроенные в коннотативный механизм его апперцепции (седиментированного прошлого опыта). Поэтому, когда речь заходит об экзистенциальном плане человеческого бытия, то всегда следует ориентироваться на это диалектическое и тотализирующее понимание человека Марксом как единства субъектного и объектного.

Стало быть, внутренние, эмоциональные переживания, сколь глубокими и интимными они ни были бы, представляют собой результат бытийного практического взаимодействия субъекта и объекта, человека и мира, которое обнаруживает себя в целостности бытия-человека-в-мире. Так, например, относительно любви Маркс говорит, что в отношениях мужчины и женщины человек с одной стороны проявляет «свое индивидуальнейшее бытие», выступая «вместе с тем общественным существом» [Маркс 1956, 587] – с другой.

Практико-действенный характер социальной философии Маркса. Исходным пунктом социальной философии Маркса является фиксация того, что «общественная жизнь является по существу практической» [Маркс 1955^б, 3]. Таким образом, его философии является философией праксиса (А. Грамши), где праксис понимается как единая материально-духовная сознательная целеполагающая социальная предметная преобразующая деятельность людей. В силу этой имманентной тотальности не существует никаких «чисто материальных» или «чисто духовных» видов праксиса: работа с палкой-копалкой и забивание гвоздей молотком предполагают психическую активность в виде целеполагания, а решение квадратного уравнения в голове совершается посредством материального головного мозга. Поэтому и в социальной реальности не существует никаких «чисто материальных» и «чисто идеальных» явлений, ибо все они, будь то обыкновенная табуретка или литературный шедевр, музыкальное произведение или математическая теория, результаты развертывания человеческого праксиса, в каждом из которых имеет место и материальная, и духовная (идеальная) составляющие.

Что касается рубрики материальное в социальной теории Маркса, то она относится только к тому, что, согласно Марксу, производство и воспроизводство непосредственной материальной жизни составляет основу (Unterbau, fundamentum, substructure) всего остального социального, политического, идеологического, культурного и духовного жизненного процесса. Чтобы первобытный человек мог рисовать на стенах пещер свои дивные рисунки, ему надо было сначала жить, а для того чтобы жить, ему требовалось поработать палкой-копалкой и дубинкой, которые, в свою очередь, надо было изготовить. С точки зрения Маркса, такое «производство [Erzeugung] средств, необходимых для удовлетворения потребностей», и есть «производство самой материальной жизни» [Маркс, Энгельс 1955^б, 26]. «Притом, – говорит Маркс, – это такое историческое дело, такое основное условие всякой истории, которое (ныне так же, как и тысячи лет тому назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно – уже для одного того, чтобы люди могли жить. Даже если чувственность сводится, как у святого Бруно, к такому минимуму, как дубинка, – она предполагает деятельность, направленную к производству этой дубинки. При уяснении всякой исторической действительности необходимо поэтому первым делом учесть указанный основной факт во всем его значении и объеме и предоставить ему то место, которое он заслуживает» [Маркс, Энгельс 1955^б, 26–27].

Производство и воспроизводство материального бытия (т.е. собственно физической и физиологической жизни человека как в смысле деторождения [Маркс, Энгельс 1955^б, 27], так и в смысле питания, проживания, обеспечения благоприятными условиями и т.д.) в любом обществе является базисным, если, конечно же, это не общество самоубийц. Безусловно, такое производство есть только одна сторона полноценного человеческого, человечного жизненного процесса, другой необходимой стороной которого является производство и воспроизводство духовное. Принципиально духовность представляет собой более важную сторону собственно человеческого бытия, но материальный базис необходим в самом простом и грубом смысле: для того чтобы иметь возможность мыслить, наслаждаться искусством, надо сначала просто-напросто существовать физически (есть, пить, одеваться, и заниматься «еще кое-чем» [Маркс, Энгельс 1955^б, 26]).

Таким образом, в свете понимания всякого социального феномена как того или иного модуса праксиса-субстанции, имеющей два атрибута – материальную и духовную активность, данных в диалектической тотальности жизненного процесса, в историческом процессе надо видеть не только материально-производственный аспект (смену способов производства и общественных формаций), как это обычно делается и на чем всегда и акцентируется внимание, но и аспект духовный, экзистенциальный (когда историчными оказываются самые различные формы отношения человека к миру природы, культуре, другим людям и самому себе). Другое дело, какая из этих сторон – материальная или идеальная – в каждой конкретной ситуации оказывается наиболее действенной (wirkclich), вынуждающей индивидов изменять мир.

Рассмотрим этот важнейший момент действенности у Маркса. В «Немецкой идеологии» читаем: «Общественная структура и государство постоянно возникают из жизненного процесса [Lebensprozeß] определенных индивидов – не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они в действительности [wirklich], т.е. как они действуют [wirken], материально производят и, следовательно, как они действенно [tätig] проявляют себя в определенных материальных, не зависящих от их произвола границах, предпосылках и условиях» [Маркс, Энгельс 1955^б, 24].

Как правило, в интерпретациях этого знаменитого фрагмента исследователи обычно обращают внимание на понятие материальный (которое встречается в тексте всего один раз), в то время как сам Маркс акцентуирует внимание на понятиях действительность (специально выделенное у него курсивом), действие, действенный. Этот момент действенности (в самых разных смыслах: и как Wirksamkeit – действенности/эффективности, и как Tätigkeit/Tätigung – деятельности/осуществления, и как Aktion – действия/воздействия, и как Wirkung – воздействия/влияния) является, на наш взгляд, важнейшим в тезисе Маркса. А именно: то, чтò в рамках практического, действительного жизненного процесса оказывается наиболее действенным, то и определяет действенность (Wirksamkeit) влияния, воздействия (Wirkung) общественного бытия на формирование содержания общественного сознания. Центральное здесь понятие действительность (Wirklichkeit), согласно прямой этимологии слова, есть то, что действует, производит действие одного на другое. Поэтому действительным (действенным, wirksam) является обладающее способностью действовать (wirken), то, что обладает действенностью (Wirksamkeit), способностью воздействия (Wirkung), которое обнаруживает себя в налично схватываемом эффекте (Wirkung).

Этот момент действенной действительности влияния практического бытия на сознание у Маркса носит диалектический характер: с одной стороны, праксис определяет действительность или недействительность мышления (Wirklichkeit oder Nichtwirklichkeit des Denkens), с другой, само мышление обнаруживает свою «истинность, т.е. действительность и мощь [Wirklichkeit und Macht]» «в практике [Praxis]» [Маркс 1955^б, 1]. Таким образом, Маркс говорит об имманентном единстве праксиса, о том, что в его динамической структуре «бытие» и «сознание» составляют тотальность, даны в форме целостного жизненного телесно-психического акта: «…хотя мышление и бытие отличны друг от друга, – пишет он, – но в то же время они находятся в единстве друг с другом» [Маркс 1956, 591]. Поэтому соотношение общественного бытия и общественного сознания в философии Маркса следует понимать именно в этом динамическом, действенном, а не материалистически-онтологическом аспекте, ибо предпосылки, с которых начинает Маркс, суть «действительные предпосылки [wirkliche Voraussetzungen]» [Маркс, Энгельс 1955^б, 18; 13], а именно это: «…действительные индивиды [wirklichen Individuen], их деятельность [Aktion] и материальные условия их жизни [materiellen Lebensbedingungen], как те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созданы [erzeugten] их собственной деятельностью [eigne Aktion]» [Маркс, Энгельс 1955^б, 18], поэтому «общественная жизнь является практической» [Маркс 1955^а, 3].

Сам праксис (Praxis, Praktik), «практическая, человечески-чувственная деятельность [praktische menschlich-sinnliche]» [Маркс 1955^б, 2], «действительная [wirkliche]» деятельность (Tätigkeit, Thätigkeit), [Маркс 1955^б, 1], есть родовая сущность человека [Маркс 1956, 565], посредством которой «живые конкретные индивиды», «действительно деятельные [wirklich tätigen]» и «подлинные люди [leibhaftigen Menschen]» [Маркс, Энгельс 1955^б, 25] действуют, производя и воспроизводя свое собственное существование в процессе совместной деятельности (Zusammenwirken), преобразуют окружающую среду и превращают ее в свой социально-предметно-духовный мир.

Из этого «действительного жизненного процесса [wirklichen Lebensprozeß]» [Маркс, Энгельс 1955^б, 25], из этой «действительной жизни [wirkliche Leben]» [Там же, 24], направленной на удовлетворение потребностей, вырастают социальные институты и структуры, в силу чего сам этот жизненный процесс (Lebensprozeß) предстает в виде жизнедеятельности конкретных людей, в рамках которой сознание непосредственно вплетено (unmittelbar verflochten) в материальную деятельность (Tätigkeit), в материальное и духовное общение (Verkehr) людей [Там же, 24].

Таким образом, следует признать, что никакого онтологического материализма (в том числе и материализма диалектического в духе позднего Ф. Энгельса) у Маркса нет и не было в помине [Кондрашов 2015^б]. Философия Маркса – это диалектическая теория социального праксиса, понимаемого как тотальность материальной и идеальной активности целостного человека.

Историческая диалектика праксиса. Праксис представляет собой предметное единство материальной и духовной активности, в результате развертывания которого постепенно формируется целостный социальный организм, в котором воедино слиты материальная и духовная культура. Однако в свете вышесказанного важно ответить на вопрос: что́ же именно в тех или иных конкретных исторических условиях оказывается действенным в смысле определения (детерминации) всего жизненного процесса (Lebensprozeß) в целом?

Для ответа на этот историко-онтологический вопрос хорошо подходит теория ведущей деятельности, разработанная в рамках советской деятельностной психологии (А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин), согласно которой на каждом возрастном этапе социального онтогенеза у человека в структуре целостной деятельности доминирует та или иная ее форма (подражание, игра, обучение, трудовая деятельность). При этом, конечно, не следует экстраполировать социально-психологические реалии по аналогии на социально-исторический процесс.

В целом имманентную историческую диалектику праксиса можно представить следующим образом. На первом этапе всемирной истории имеет место доминирование материальной деятельности и вообще материальных факторов праксиса, которые действенно детерминируют всю социальную тотальность. В следующую эпоху «большой длительности» с развитием техники, технологии, организации, знаний и т.д., идеальные моменты праксиса начинают постепенно пробивать себе дорогу, и их доля в общей детерминации целостного человеческого бытия постоянно возрастает, оттесняя природные границы. Поэтому в качестве ведущей деятельности на этом этапе выступает динамически меняющийся синтез материальных и идеальных форм праксиса. В современном информационном обществе идеальные факторы праксиса играют несравненно более существенную роль, чем прежде. Наконец, в будущем обществе наука (идеальное, духовное) станет ведущей деятельностью и соответственно действенной движущей силой исторического развития. Причем диалектика здесь такова, что наука постепенно, по словам Маркса, превращается в материальную силу.

Думается, что акцент в рассмотрении всеобщего исторического процесса надо делать именно на действенные моменты праксиса, а не только и не столько на его материальные стороны. Но при этом, безусловно, производство и воспроизводство целостной жизни остаются фундаментальными (неустранимыми, как выражается Маркс) условиями социального бытия.

Двойственный характер материалистического понимания истории. Предпринятый анализ позволяет сделать вывод о необходимости выделения двух видов материалистического понимания истории. С одной стороны, можно говорить о материалистическом понимании истории в узком смысле, а именно как о локальной социально-исторической теории, согласно которой общественное материальное бытие определяет содержание общественного сознания. Собственно, такая концепция охватывает только лишь часть социальной истории человечества, а именно ту, которая связана с классовым разделением общественного бытия (представленного большей частью в материальной деятельности эксплуатируемых масс) и общественного сознания (представленного в духовной деятельности эксплуатирующих классов, деятельности, которой почти полностью лишены широкие народные массы) в структуре единого тотального социального праксиса. В истолковании Маркса такая детерминация структур и содержания общественного сознания материальными аспектами общественного бытия в наибольшей степени характерна для капиталистического общества, в котором эта связь радикально обнажается, вплоть до самых разнообразных форм отчуждения (в современных условиях это потребительство, массовая культура, шопинг [Любутин, Кондрашов 2010]).

С другой стороны, можно говорить о материалистическом понимании истории в широком смысле, а именно как о тотальной социально-исторической теории, согласно которой способ (то-как-и-с-помощью-чего) производства и воспроизводства материальной жизни (этой необходимой основы любого социального и индивидуального бытия), а не сама материальная жизнь, действенно определяет структуры, содержание, механизмы и динамику протекания всего действительного реального жизненного процесса. А поскольку этот жизненный процесс представляет собой диалектическое единство материального и духовного бытия (пусть даже и социально разделенного), то в его рамках в каждую конкретную историческую эпоху в качестве ведущих, наиболее действенных, действительно движущих сил выступают либо материальные (природные условия, биологическая организация, техника, организация производственного процесса), либо идеальные (технология, наука, идеология, религия, информация, энтузиазм, роль личности) факторы, либо их синтез.

Иначе говоря, материалистическое понимание истории в узком смысле объясняет только некоторые моменты антагонистической стадии истории, когда доминирующими действенными силами исторического развития действительно выступают элементы материальной стороны праксиса (например, в эпоху первоначального накопления). Другие же периоды истории человечества (первобытность, азиатский способ производства, феодализм, советское общество, современное общество) требуют применения совершенно иных методов в зависимости от конкретно-исторических условий, подлежащих исследованию. Однако во все периоды производство и воспроизводство материальной жизни всегда остаются реальным базисом, что делает материалистическое понимание истории, понимаемое в широком смысле, адекватным теоретическим инструментом для исследования всей человеческой истории.

Три модуса историчности. Коль скоро праксис, лежащий в основе социально-исторического бытия, представляет собой диалектическую тотальность материальной и идеальной активности, то значит, изменения внешних (производственных структур бытия) с необходимостью репрезентируются во внутреннем мире людей, переживаются ими эмоционально, следовательно, историчными оказываются не только материальные, но и эмоциональные структуры человеческого бытия. Следовательно, в социально-историческом процессе можно эксплицировать различные модусы историчности: производственно-экономический («внешний»), антропологический («медиальный») и экзистенциальный («внутренний»).

1) Социально-производственный модус. Так как базисной для любого общества является деятельность производственная, то историчность общественного бытия, прежде всего, обнаруживает себя в изменениях внешних структур, механизмов и отношений, порожденных хозяйственной деятельностью людей, а именно в форме объективного процесса развития производительных сил и производственных отношений, динамики способов производства и общественных формаций, диалектики базиса и надстройки, общественного бытия и общественного сознания. Относительно этого модуса историчности написано бесконечное множество исследований самого разного характера, и поэтому мы не будем останавливаться на его характеристике. Обратим более пристальное внимание на два других модуса.

2) Антропологический модус. Поскольку праксис представляет собой не только преобразование объекта субъектом, но и одновременное с этим преобразование самого субъекта в процессе его собственной деятельности, то историчность обнаруживает себя в последовательных изменениях самой этой деятельности (сущности человека). Этот момент Марксовой теории связан с его различением подлинной и неподлинной (отчужденной) формы праксиса. Подлинная деятельность (подлинная, «истинно человеческая жизнь [wahrhaft menschliche Leben]» [Маркс 1956, 637]) – деятельность внутренне и внешне свободная, в которой связь человека с миром переживается как наслаждение, как единство человека с миром и полнота бытия. Такую форму праксиса Маркс называет самодеятельностью (die Selbstbetätigung), которая весьма напоминает спонтанную деятельность у Б. Спинозы. Именно относительно такой формы деятельности-праксиса Маркс говорил, что «продуктивная [produktiv] жизнь и есть родовая жизнь» [Маркс 1956, 565] (правда, у нас это produktiv почему-то перевели как производственная, извратив мысль Маркса и превратив его в «философа фабрики»).

Неподлинная (не соответствующая сущности человека) деятельность – деятельность несвободная, вынужденная, обнаруживающая себя в разорванности человека и мира, в их отчужденности и враждебности, приносящая человеку страдание, – Маркс называет ее отчужденным трудом (die entfremdete Arbeit). В исторической ретроспективе труд первобытного человека, конечно же, не был отчужденным, но он и не приносил ему радости ровно так же, как и труд раба или крепостного крестьянина. Поэтому ниже мы будем говорить именно о вынужденном труде (die Arbeit).

Историческая диалектика этих двух форм праксиса может быть представлена в последовательности следующих стадий (которые Маркс выделил в известном письме к В.И. Засулич):

a) почти тотальное господство die Arbeit (что соответствует первичной, доэкономической общественной формации);

b) разделение общества на социальные группы, одна из которых существует за счет другой в силу наличия излишков (позже – частной собственности), т.е. происходит социальное разделение между die Arbeit и die Selbstbetätigung, между страданием и наслаждением, характеризующееся неравенством (классово антагонистическая, экономическая общественная формация);

c) тотальное господство die Selbstbetätigung при известном сохранении необходимой вынужденной работы, которая, правда, уже не будет носить характер отчуждения и страдания (постэкономическая общественная формация).

Именно в этом смысле Маркс говорит о том, что в будущем обществе произойдет «…превращение труда в самодеятельность [die Verwandlung der Arbeit in Selbstbetätigung] и превращение прежнего вынужденного общения в такое общение, в котором участвуют индивиды как таковые» [Маркс, Энгельс 1955^б, 68–69].

Таким образом, антропологический модус фиксирует историчность сущности человека (праксиса) в диалектике подлинного и неподлинного/отчужденного бытия, в рамках которой исторический процесс рассматривается как переход от неподлинной формы человеческого существования, отягощенной отчуждением и обесчеловечивающей работой, к подлинному бытию, связанному с наслаждением самодеятельностью (die Selbstbetätigung), свободой и полнотой бытия.

3) Экзистенциальный модус. Внешние производственные и антропологические изменения репрезентируется в индивидуальном и общественном сознании, эмоционально и экзистенциально переживается людьми в различных формах их неравнодушного (симпатического, со-страдательного) отношения-к-миру (природе, вещам, другим, самому себе), которые у Маркса также оказываются историчными, ибо являются диалектической стороной единого праксиса и, стало быть, тотальной историчности социального бытия.

Онтологически эти экзистенциальные отношения развертываются следующим образом: (1) сначала способ производства через структуры производства и воспроизводства непосредственного бытия задает общую парадигму взаимоотношений, интеракций, которая господствует в данном типе социальной структуры в форме социального характера; (2) затем этот господствующий тип отношений реализуется в отношениях с вещами; (3) отношение-к-вещам, непосредственно фундированное в механизмах способа производства, постепенно распространяется на отношения между людьми; (4) и, наконец, на фундаменте всего предыдущего формируется определенный тип отношения-к-самому-себе. Отсюда становится понятным, что в различных социальных, формационных условиях, при господстве различных способов производства экзистенциальные отношения-к также окажутся различными [Кондрашов 2014].

Выводы. Из проведенного анализа можно сделать следующие выводы. Во-первых, философию Маркса следует рассматривать как философию тотального социально-исторического праксиса, в рамках которой материальные и идеальные моменты деятельности, являясь онтологически равноправными, в разные эпохи в качестве движущих сил истории выступают с различной действенной силой, при сохранении базисного (Unterbau) положения материального воспроизводства социального бытия. Во-вторых, в связи с предложенной деятельностно-действенной интерпретацией философии Маркса, встает задача ее радикального переосмысления в плане отказа от недиалектического истолкования материалистического понимания истории. Наконец, в-третьих, при новом прочтении Марксовой философии практики на передний план выдвигается ее экзистенциальная сторона, осмысление которой сегодня, в век глобализирующегося отчуждения, становится особенно актуальной. Именно этот момент, на наш взгляд, позволяет посредством деятельностного подхода в рамках марксистской философии объяснить такие неконструктивистские формы человеческой деятельности, как моральный поступок, эмпатия, любовь, понимание, эстетическое созерцание, общение (коммуникацию). Это возможно только на путях понимания человека, вслед за Марксом, как страдающего существа.

Источники (Primary Sources in Russian)

Маркс 1955^а – Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 4 (Marx K. Misère de la philosophie. Russian translation).

Маркс 1955^б – Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 3 (Marx K. Thesen über Feuerbach.  Russian translation).

Маркс 1956 – Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956 (Marx K. Ökonomisch-philosophischen Manuskripte aus dem Jahre 1844.  Russian translation).

Маркс 1957 – Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1957. Т. 8 (Marx K. Eighteenth Brumeraire of Luis Bonaparte. Russian translation).

Маркс 1960 – Маркс К. Капитал. Т. I // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. М., 1960 (Marx K. Das Kapital. Band I. Russian translation).

Маркс 1968 – Маркс К. Экономические рукописи 1857–1859 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1968. Т. 46. Ч. 1 (Marx K. Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie. Russian translation).

Маркс 2015 – Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1. Процесс производства капитала / под ред. В.Я. Чеховского. М.: Политическая энциклопедия, 2015 (Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Russian translation).

Маркс, Энгельс 1955^а – Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 2 (Marx K. und Engels F. Die heilige Familie, oder Kritik der kritischen Kritik. Russian translation).

Маркс, Энгельс 1955^б – Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 3 (Marx K. und Engels F. Die deutsche Ideologie. Russian translation).

Энгельс 1964 – Энгельс Ф. Письмо П.Л. Лаврову, 12–17 ноября 1875 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. М., 1964. Т. 34 (Engels F. Engels an Pjotr Lawrowitsch Lawrow 12.-17.November 1875. Russian translation).

Ссылки (References in Russian)

Длугач 2014 – Длугач Т.Б. Маркс: вчера и сегодня // Вопросы философии. М., 2014. № 2. С. 14–22.

Ильенков 1984 – Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. М., 1984.

Кондрашов 2014 – Кондрашов П.Н. Анализ экзистенциальной проблематики в философии Карла Маркса // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. Екатеринбург: УрО РАН, 2014. Том 14. Вып. 3. С. 34–57.

Кондрашов 2015^а – Кондрашов П.Н. Первый Всемирный конгресс по марксизму в Пекине: глобальное будущее // Дискурс-Пи. 2015. Том. 12. № 3–4. С. 134–143.

Кондрашов 2015^б – Кондрашов П.Н. Философия практики Карла Маркса и материализм // Вестник Омского университета. 2015. № 3. С. 79–84.

Кондрашов 2015^в – Кондрашов П.Н. Философия праксиса: новые акценты в истолковании философии Карла Маркса // Karadeniz. 2015. Том 7. Вып. 27. С. 83–95.

Лекторский 2015 – Лекторский В.А. О теориях деятельности: диалог о том, чем они богаты и чего в них недостает. Беседа В.А. Лекторского и Л. Гараи // Вопросы философии. М., 2015. № 2. С. 25–37.

Любутин, Кондрашов 2010 – Любутин К.Н., Кондрашов П.Н. Историческая феноменология бесчеловечности. Екатеринбург: УрО РАН, 2010.

Шелике 2013 – Шелике В.Ф. Непознанный Маркс и некоторые проблемы современности. Часть 1–3 // Философские науки. 2013. № 3. С. 37–48; № 4. С. 94–107; № 5. С. 120–130.

References

Dlugatch T. B. Marx: yesterday and today // Voprosy Filosofii. 2014. Vol. 2. P. 14–22 (in Russian).

Ilyenkov E V.. Dialectical Logic. Studies in history and theory. Moscow: Politizdat, 1984 (in Russian).

Kondrashov P. N. Analysis of existential problems in Karl Marx’s philosophy // Research Yearbook The Institute of Philosophy and Law The Ural Division of Russian Academy of Science. 2014. Vol. 14. Issue 3. P. 34–57 (in Russian).

Kondrashov P. N. First World Congress on Marxism in Beijing: Global Future // Discourse-P. 2015. Vol. 12. Iss. 3–4. P. 14–22 (in Russian).

Kondrashov P.N. K. Marx's philosophy of praxis and materialism // Herald of Omsk University. 2015. Iss. 3. P. 79–84 (in Russian).

Kondrashov P. N. Philosophy of praxis: new accents in interpretation of philosophy of Karl Marx // Karadeniz. 2015. Vol. 7. Iss. 27. P. 83–95.

Lektorsky V.A. On Activity Theories: a dialogue about what is their richness and their deficiency. Interview with Laslo Garai // Voprosy Filosofii. 2015. Vol. 2. P. 25–37 (in Russian).

Lyubutin K.N. and Kondrashov P.N. Historical phenomenology of inhumanity. Yekaterinburg: The Institute of Philosophy and Law The Ural Division of Russian Academy of Science, 2010 (in Russian).

Schälike Waltraut. Misunderstood Marx and Some Problems of Modernity. Part 1–3 // Philosophiskije nauki. 2013. Vol. 3. P. 37–48; Vol. 4. P. 94–107; Vol. 5. P. 120–130 (in Russian).