Философ русского зарубежья[1] Г.Д. Гурвич известен, прежде всего, как классик французской социологической мысли ХХ в., один из создателей социологии права. Понятие ценности играет важнейшую роль в философии и социологии права Гурвича 20–40-х гг.[2], в тот период творческого становления мыслителя, который принято именовать феноменологическим [Антонов 2013, 6]. Гурвич отмечает, что философия права посвящена выявлению и оценке ценностей. «Философия права предлагает правоведу критерий правовых ценностей, помогая ему достигать конкретных целей через отдельные проявления этих ценностей» [Гурвич 2004^в, 574].

Несомненно, Г.Д. Гурвич учитывает идеи философии культуры баденского неокантианства, в частности – философско-правовое учение Г. Радбруха [Гурвич 2004^б, 394–395]. При этом в собственном интеллектуальном дневнике мыслитель критически отзывается о неокантианстве в целом[3]. Но, как замечает М.В. Антонов, Гурвич «…почти никогда не выступал с критикой идей тех авторов, с которыми был принципиально не согласен, считая такую критику контрпродуктивной» [Антонов 2004, 7].

Любопытен тот факт, что известные современные Гурвичу исследователи русской философии однозначно идентифицировали его философию как близкую философии И. Канта и неокантианства[4]. Гурвич формировался как мыслитель в контексте популярных на тот момент философских школ и учений, в том числе – неокантианства (в связи с этим важен тот факт, что Гурвич проходил обучение в Марбурге и Гейдельберге). Уместно по отношению к Г.Д. Гурвичу прозвучат слова А.И. Абрамова: «В творчестве же таких мыслителей, как И.И. Лапшин, Г.И. Челпанов, Андрей Белый, интерес к Канту и неокантианству был лишь этапом в эволюции их философских взглядов» [Абрамов 1994, 229].

Несомненно, важнейшим значением для понимания роли ценности в философии права Гурвича обладает демаркация априорного и эмпирического. Философия права Гурвича основана на классической теории ценностей и восходит к идеям Лотце, который относил ценности к априорному, а факты – к эмпирическому. Вклад Лотце в развитие классической теории ценностей хорошо представлен В.К. Шохиным: «Заслуга Г. Лотце (1817–1881), центральной фигуры данного периода аксиологической рефлексии, состояла прежде всего в том, что этот выдающийся философ… идентифицировал ценности как “значимости”, яснее, чем его предшественники, поставил вопрос о соотношении субъективного и объективного измерений ценностей, об их онтологическом статусе (поделив мир на сферу эмпирических объектов и сферу “значимостей”)» [Шохин 2006, 17–18]. Данная трактовка противопоставления априорного и эмпирического является важнейшим решением в философии Гурвича. Особенности понятия ценности у Г.Д. Гурвича зависят от того, как именно он трактует понятие априори.

1. Статус понятия априори в философии права Г.Д. Гурвича

Гурвич в целом поддерживает неокантианскую демаркацию априорного и эмпирического. Так, он пишет, что бесспорным и удачным результатом философии права Г. Радбруха представляется «признание связи философии права и аксиологии» [Гурвич 2004^б, 394]. При этом Гурвич разделяет мысль Г. Риккерта, что ценность, которая воплощается в благах, «…или признается значимой всеми членами общества, или ее признание предполагается…» [Риккерт 1998^б, 56]. Факты действительности могут быть благами[5], которые указывают на воплощаемые в действительности ценности. Но, несмотря на то, что возможность оценки зиждется на допущении определённых ценностей, сами ценности остаются трансцендентными объектами. Однако для Гурвича важнейший недостаток в трактовке ценностей заключается в неразрешимом дуализме ценностей и фактов [Гурвич 2004^б, 397]. Поскольку ценности в неокантианской аксиологии априорны и трансцендентны, выведение их из фактов означало бы доказательство познаваемости их содержания, а значит, конкретизации их в определённых исторических обстоятельствах и окончательности, что противоречит их вневременности и безграничности содержания. Гурвич согласен с принципом аксиологии баденского неокантианства, по которому воплощения указывают на ценности, а не раскрывают их содержание. «Любой из несводимых друг к другу видов духовного опыта представляет собой бесконечную множественность опытных восприятий, которые лишь частично и по-своему постигают тот или иной участок духовности, а для того чтобы воспринять духовность во всем ее бесконечном многообразии, требуется совместный труд всех эпох, всех цивилизаций, всех наций и социальных групп» [Гурвич 2004^б, 250].

Недостатком, с точки зрения Гурвича, является отсутствие механизма выявления ценностей, того метода, который позволяет указать на ценность. Узость понимания априорного как мыслимого и формального и отнесение материального и чувственного к сфере эмпирического, по мнению Гурвича, делает непреодолимой пропасть между ценностями и фактами. Чтобы ее преодолеть, Гурвич обогащает собственную концепцию идеями Л.И. Петражицкого и феноменологической трактовкой априори. Гурвич выделяет непосредственный опыт и конструктивный. Конструктивный включает операции по переработке информации [Гурвич 2004^б, 251]. Непосредственный же характеризуется схватыванием данности [Гурвич 2004^б, 251] и является опытом «как духовного, так и чувственного порядка» [Гурвич 2004^б, 250]. Априорность для Гурвича связана с переосмыслением статуса эмоций в сфере нравственности. При таком подходе возможно использование метода феноменологической редукции для погружения на уровень непосредственного восприятия и выявления того, что воплощает ценности. Таким образом, именно феноменологическая редукция в философии права Гурвича способствует преодолению пропасти между априорным и эмпирическим. Неудивительно поэтому, что он крайне критически относился к позиции И. Канта, который считал, что необходимо очистить волю от всех склонностей, от всего чувственного, что поступок, совершённый только из чувства долга, превосходит с точки зрения морали тот поступок, который совершён из склонности (например: «…для того, чтобы различать их [добро и зло], всегда имеется критерий: если представление закона предшествует поступку до чувства удовольствия или неудовольствия, то поступок морален, если наоборот, то патологичен. Но безусловное включение последнего в свою максиму есть принцип зла» [Кант 1979, 104]).

Именно решение Гурвичем вопроса о значении долженствования позволяет осмыслить основные направления критики практической философии И. Канта и неокантианской теории ценностей и выявить особенности трактовки Гурвичем ценностей нравственности и права.

2. Трактовка Г.Д. Гурвичем ценностей нравственности и права

Нравственные и правовые ценности Гурвич рассматривает по социальному значению как равные религиозным. И в этом смысле он ближе к неокантианской классификации ценностей Г. Риккерта, который выделил религиозные ценности наряду с остальными[6]. Несмотря на большое значение теории М. Шелера, Гурвич критически отзывается о его принципах иерархии ценностей[7]. «Теория ценностей Шелера предстает как истинно эмпирическая концепция ценностей, и если она не приводит к последовательному плюрализму, то лишь потому, что его религиозные взгляды возвращают его к единому порядку ценностей (впрочем, порядку бесконечному), тогда как логически он должен был бы вывести заключение о множественности порядков равнозначных друг другу ценностей» [Гурвич 2004^б, 248]. Таким образом, принципы дефиниции статуса нравственных ценностей свидетельствуют о поддержке Гурвичем иерархии ценностей баденской школы неокантианства.

Мораль и право – это пути воплощения ценностей, отдельные от религии. «Область права и нравственности есть, таким образом, специфическая, не сводимая ни к чему другому область “самодовлеющей мотивации”, и “нормативных переживаний”, представляющих непосредственные эмоциональные реакции на созерцание действий» [Гурвич 1931, 484]. Следует согласиться с замечанием А.И. Абрамова по поводу того, что Гурвич придерживается кантианской идеи автономии этики от метафизики и религии [Абрамов 1994, 231][8].

Если перейти к анализу механизма выявления ценностей, то здесь обнаружится рецепция феноменологических идей. «Нравственный опыт является одним из видов непосредственного духовного опыта и состоит в действии, которое участвует в потоке творческой деятельности. Непосредственные данные опыта, творческие ценности в плане вечного становления, в оживотворенной вечности оказываются еще более активными, чем сам нравственный опыт» [Гурвич 2004^б, 251]. Чтобы сделать это, необходимо учитывать особенности нравственного непосредственного опыта. Прежде всего, общность качественно отличается от индивида. Почерпнутое Гурвичем из философии И.Г. Фихте понятие Целого – это единение индивидов, качественно отличающееся от простой суммы его составляющих индивидов. Поэтому наряду с индивидуальными существуют трансперсональные ценности (ценности общности), и соответственно предусматривается возможность конфликтов между ценностями данных сфер.

Именно достижение социального равновесия, паритета между персональными и трансперсональными ценностями составляет задачу нравственности и права. Достижение компромиссного решения возможно в случае «обоюдного взаимопроникновения сверхсознательной деятельности и сознательного действия в рамках трансперсонального Целого, символизируемого в феномене “Мы”» [Гурвич 2004^а, 50] складывается имманентная тотальность. Но как реализуется компромисс персонального и трансперсонального? Гурвич для решения этого вопроса вводит категорию нормативного факта, который производится тотальностью. Что же такое нормативный факт? «Если договориться называть “нормативными фактами” определенные действительные факты социальной жизни, которые, благодаря своей специфической структуре (которая реализует априорные идеи и материализует вневременные ценности), способны служить основанием, т. е. неперсонализованным правотворящим авторитетом, для обязывающей силы права…» [Гурвич 2004^а, 59].

Таким образом, воплощение ценностей – это социальный феномен, представляющий собой не статичность, не претворение в жизнь универсальных нравственных формул, а континуальность. Итак, нравственные и правовые ценности для Гурвича – это способ организации взаимодействия индивида и общества. Нравственность – это исторический процесс постепенного совершенствования и оттачивания в общественной практике воплощения ценностей.

Поэтому Гурвич критикует И. Канта за индивидуализм. Гурвич против того, чтобы считать, что воля у всех определяется одинаково. Уже в раннем произведении Гурвич высказывается критически по отношению к философии И. Канта как философа, который не рассматривал проблему соотношения персонального и трансперсонального: «Абстрактный индивидуализм, который Руссо делит со своим гениальным преемником Кантом, есть самый настоящий последовательный индивидуализм: он не знает сверхличных этических ценностей и все этические и политические проблемы связывает с отдельной личностью» [Гурвич 1918, 66]. Главное направление критики И. Канта Гурвичем хорошо выразил С.И. Гессен: это «отождествление И. Кантом априори нравственного с общностью и закономерностью» [Гессен 1925, 456]. В этом смысле Гурвич явно согласен с критическими словами М. Шелера в отношении нравственного учения И. Канта: «Отождествление “априорного” с “формальным” есть фундаментальное заблуждение кантовского учения» [Шелер 1994, 272–273].

Это приводит Гурвича к критике кантианской формулы, согласно которой должное – высший критерий для ценностей [Гурвич 2004^б, 397]. В свою очередь это приводит к субъективизму и индивидуализму. То есть в перспективе развития человеческой культуры оценивать ценности можно только по соответствию или несоответствию должному, что, по мнению Гурвича, приводит к формализму. С точки зрения Гурвича «…правовая норма, безусловно, имеет эмпирическое содержание, которое никак нельзя облечь в форму “категорического императива”» [Гурвич 2004^а, 142], поэтому именно обнаруживаемые в нормативном факте ценности – это основа долженствования.

Задача примирения индивидуальных и трансперсональных ценностей решается, по мнению Гурвича, в правовой сфере. Но чтобы выяснить, как работает механизм примирения воплощаемых в нормативном факте ценностей, необходимо выявить специфику аксиологии права.

3. Специфика аксиологии права Г.Д. Гурвича

Гурвич особо останавливается на проблеме демаркации права и морали. И кантианское[9] деление на моральные и легальные поступки представляется Гурвичу неверным: «Нужно уметь различать право и мораль, не разделяя их полностью по индивидуалистической методе, где ложно противопоставляется сфера внешнего мира, которую должно выражать право, и сфера исключительно внутреннего мира, которую должна воплощать мораль» [Гурвич 2004^а, 58]. Право для Гурвича – это важнейший культурный феномен, который лежит в основании культуры и позиционируется как организация взаимодействия людей [Вышеславцев 1934, 80].

Второе направление критики Гурвичем практической философии И. Канта связано со статусом долга: если долженствование не предшествует ценностям, значит, не может существовать и естественное право. Право – это возможность действовать в определённой ситуации порядка. А порядок – это следствие воплощения идеи справедливости, т.е. создание определённой правовой ситуации. Гурвич гносеологизирует социальную действительность в неокантианском смысле: «Если, по большому счету, вся окружающая действительность оказывается сконструированной и проникнутой категориями мышления, то этот вывод оказывается вдвойне оправданным в отношении правовой действительности, поскольку для того чтобы стать, по меньшей мере, заметной и доступной для наблюдения, она, в отличие от действительности материальной или социальной, требует опоры на предварительное признание определенных моральных и правовых ценностей, выступающих здесь в качестве точки отсчета» [Гурвич 2004^а, 44]. В этом смысле философия права как сфера анализа и выявления ценностей, приобретает важнейшее значение для осмысления социальных особенностей человека. Право представляет собой сам процесс структурирования, осмысления и изменения эмпирической действительности посредством воплощения идеи справедливости.

Нельзя закрепить долженствование в качестве основы права, значит, существуют ценности, которые проявляются в действительности, которые воплощаются в непосредственном юридическом опыте. «Непосредственное юридическое переживание по сути своей занимает промежуточное положение между духовным и чувственным опытом в той же мере, в какой оно в силу своей природы выступает посредником между моральным опытом и опытом логическим» [Гурвич 2004^б, 263]. Именно нефиксированность права, его изначальность в любом социальном явлении, т.е. в любом взаимодействии нескольких лиц, показывает, как осуществляется функционирование общества и развитие культуры. Ведь для Гурвича право, закреплённое в законах, – это техника права, которая оформляет, а не формирует право. Первостепенным значением в создании права обладает выявление и анализ непосредственного юридического опыта для обнаружения ценностей. По меткому выражению Филиппа Бозермана (Phillip Bosserman), в социологии Гурвича важен сам процесс формирования права [Bosserman 1968, 139].

Особое положение права как сферы между априорным и эмпирическим приводит Гурвича к созданию так называемого идеал-реалистического метода [Гурвич 2004^а, 144–145] в правоведении, который позволяет увидеть «правовые ценности в их конкретных проявлениях и функциональных отношениях с историческими социальными структурами и ситуациями» [Гурвич 2004^в, 678]. Право всегда связано с эмпирической действительностью и с ценностями: «…право никогда не позволяет полностью поместить себя ни в идеальную, ни в эмпирическую сферы…» [Гурвич 2004^а, 144]. Оно занимает особое промежуточное положение, создавая возможность взаимодействия априорного и эмпирического, именно этой функциональностью принципиально отличаясь от морали. «Моральный идеал как неосуществимый по своей сути противостоит эмпирической нравственности и не может найти свое воплощение в последней; в силу своей природы он может осуществлять только регулятивную функцию по отношению к нравственной жизни» [Гурвич 2004^б, 308]. Гурвич уточняет, что ценности права – производные от моральных ценностей.

Гурвич за основу различения морали и права берёт решение И.Г. Фихте: «…справедливость представляет собой стадию рационализации морального идеала и сведение его к некому количественному аспекту…» [Гурвич 2004^а, 129]. Если мораль требует уникальности в содержании действий каждого индивида и каждой общности, то для справедливости характерно установление предписания, общего правила. Таким образом, справедливость для Гурвича – это «априорно заданная гарантия реализации морального идеала» [Гурвич 2004^а, 130].

Идея справедливости – это тот самый мост между априорным и эмпирическим. Справедливость не может не быть связанной с эмпирической действительностью, поскольку сама проблема справедливости возникает, когда происходит конфликт на уровне эмпирической действительности. При этом справедливость остаётся аксиологическим элементом [Гурвич 2004^а, 127], поскольку реализовать её содержание полностью в определённых исторических обстоятельствах невозможно[10]. Проблема справедливости появляется при возникновении конфликтов от воплощения равнозначных персональных и трансперсональных моральных ценностей [Гурвич 2004^а, 128]. В такой ситуации необходима организация общества, регламентация социального взаимодействия. При этом справедливость не обладает «абсолютизмом императивов морального идеала» [Гурвич 2004^а, 128], по сути, она выполняет служебную функцию закрепления в качестве нормы определённого порядка, чем создаёт условия для обеспечения возможности осуществления морального идеала. Такое отношение между моральным идеалом и правом напоминает, по словам Гурвича, отношение между логической категорией и создаваемой ей объектом [Гурвич 2004^б, 293]. Формируется норма, благодаря которой конструируется и поддерживается общественный порядок, который представляет собой «предварительное и нестабильное примирение конфликтующих нравственных ценностей» [Гурвич 2004^б, 264].

Философия права в связи с этим приобретает особое значение, поскольку рассматривает глубинные особенности и возможности общения человека, так как «…все “нормативные факты” воспринимаются как предполагающие в идеале способность к самоорганизации, к созданию для себя фиксированной регламентации, к облачению, так сказать, в сферу непосредственной значимости» [Гурвич 2004^б, 269]. Задача философии права – интегрировать компромиссы общественного порядка в целостный образ справедливости, систему «духовных элементов юридического опыта, и в частности как единство, имманентное множественности таких элементов» [Гурвич 2004^б, 279]. Гурвич синтезирует аксиологические принципы неокантианства с феноменологическими методологическими приёмами выявления и анализа непосредственного опыта, чтобы выявить блага в сфере права, которые связаны с воплощением ценностного элемента – идеи справедливости. И она не может быть выражена окончательно, поскольку в нормативных фактах достигаются компромиссы в тех сферах и таких вопросах, которые ранее не охватывались, и наоборот – многие решения прошлого с позиции современной нравственности представляются утратившими связь с идеей справедливости[11]. Таким образом философия права позволяет объяснить социальные особенности человека, т.е. проанализировать человека как социальное существо.

4. Выводы

С точки зрения Г.Д. Гурвича, философия права – важнейшая область исследования проблем права, связанная с ценностями. И именно расширение понятия априорности позволяет применить аксиологические принципы в осмыслении процессов права. Содержание сфер априорного и эмпирического он раскрывает, используя, как и неокантианцы баденской школы, решение классической теории ценностей: относит ценности к сфере априорного, а воплощение ценностей в действительности во множестве фактов – к эмпирическому. В этом смысле в философии права Гурвича остаётся неокантианская основа модели трактовки культуры. Однако интерпретация идей феноменологии, прежде всего М. Шелера и психологии права Л.И. Петражицкого, позволила Г.Д. Гурвичу расширить понятия априорности и эмпиричности и найти возможность обосновать, что право – это посредник между данными сферами. Как справедливо замечает Б.В. Яковенко, право для Гурвича – это «посредник между идеальной и эмпирической социабильностью» [Яковенко 2003, 410].

В связи с этим интересно наблюдение Р. Банакара о том, что за феноменологией Гурвича просматривается неокантианский контекст [Banakar 2001 web, 6]. Р. Банакар отмечает созвучие идей и сходство процесса становления философии таких мыслителей, как Хабермас и Гурвич в переосмыслении кантианского и неокантианского наследия с опорой на феноменологические идеи [Banakar 2001 web, 5–6]. Это лишний раз свидетельствует в пользу того, идеи Г.Д. Гурвича соответствуют тенденциям современной зарубежной социальной философии. Гурвич характеризует право очень широко, как принципы организации человеческого общежития, что сближает его разработки с современными философско-социологическими теориями коммуникации. Таким образом, оригинальность и значение мыслителя русского зарубежья современным исследователям ещё только предстоит определить.

Источники (Primary Sources in Russian)

Гурвич 1918 – Гурвич Г.Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотъемлемых прав индивида в политической доктрине Руссо. Пг., 1918 (Gurvitch G. Rousseau and Declaration of the Rights. The Idea of Integral Rights for an Individual in Rousseau’s Political Doctrine. In Russian).

Гурвич 1931 – Гурвич Г. Лев Петражицкий как философ права // Современные записки. Современные записки. Париж, 1931. Кн. XLVIII. С. 480–493 (Gurvitch G. Leon Petrażycki as legal philosopher. In Russian).

Гурвич 2004^а – Гурвич Г.Д. Идея социального права // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 41–213 (Gurvitch G. L'Idée du droit social: notion et système du droit social, histoire doctrinale depuis le XVIIe siècle jusqu'à la fin du XIXe siècle, thèse principale pour le doctorat ès lettres. Russian translation).

Гурвич 2004^б – Гурвич Г.Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 214–470 (Gurvitch G. L'expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit. Russian translation).

Гурвич 2004^в – Гурвич Г.Д. Социология права // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 565–802 (Gurvitch G. Sociology of law. Russian translation).

Гурвич 2004^г – Гурвич Г.Д. Мой интеллектуальный дневник // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 835–841 (Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou l'exclu de la horde. Russian translation).

Кант 1965 – Кант И. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Собрание сочинений в 6 тт. М.: Мысль, 1965. Т. 4 (2) (Kant I. Die Metaphysik der Sitten. Russian translation 1965).

Кант 1979 – Кант И. Из рукописного наследия. Публикация В.А. Жучкова, З.А. Каменского, И.И. Пачкаевой // Вопросы теоретического наследия Иммануила Канта. Межвузовский сборник. Выпуск 4. Калининград: Издательство Калининградского государственного университета, 1979. C. 99–106 (Kant I. Handschriftlicher Nachlass (Fragmente). Russian translation).

Риккерт 1998^а – Риккерт Г. О понятии философии // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998. С. 13–42 (Rickert H. Vom Begriff der Philosophie. Russian translation).

Риккерт 1998^б – Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998. С. 43–128 (Rickert H. Kulturwissenschaft und Naturwissenschaft. Russian translation).

Риккерт 1998^в – Риккерт Г. Философия жизни // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998. С. 206–363 (Rickert H. Die Philosophie des Lebens. Russian translation).

Шелер 1994 – Шелер М. Формализм в этике и материальная этика ценностей // IIIелер М. Избранные произведения. М.: Издательство Гнозис, 1994 (Sсhе1еr M. Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik. Russian translation 1994).

Ссылки (References in Russian)

Абрамов 1994 – Абрамов А.И. О русском кантианстве и неокантианстве в журнале «Логос» // Кант и философия в России. М.: Наука, 1994. С. 227–247.

Антонов 2004 – Антонов М.В. Мир права Г.Д. Гурвича // Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та: Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 10–40.

Антонов 2013 – Антонов М.В. Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2013.

Вышеславцев 1934 – Вышеславцев Б.П. [Рецензия] // Путь. 1934. № 43. С. 78–82. Рец. на кн.: Gurvitch G. L'Idée du droit social: notion et système du droit social, histoire doctrinale depuis le XVIIe siècle jusqu'à la fin du XIXe siècle, thèse principale pour le doctorat ès lettres. Paris, 1932.

Гессен 1925 – Sergius [Гессен С.И.]. [Рецензия] // Современные записки. Париж, 1925. Кн. XXIV. С. 455–460. Рец. на кн.: Gurwitsch G. Fichtes System der konkreten Ethik. Tübingen: Mohr, 1924.

Зеньковский 2001 – Зеньковский В.В. История русской философии. М.: Академический Проект: Раритет, 2001.

Лосский 2011 – Лосский Н.О. История русской философии. М.: Академический Проект: Трикста, 2011.

Шохин 2006 – Шохин В.К. Философия ценностей и ранняя аксиологическая мысль. М.: Изд-во РУДН, 2006.

Яковенко 2003 – Яковенко Б.В. История русской философии. М.: Республика, 2003.

References

Abramov A.I. About Russian Kantianism and neokantianism in the “Logos” journal // Kant and Philosophy in Russia. Moscow, 1994. P. 227–247 (in Russian).

Antonov M.V. The World of law of Georges Gurvitch // Gurvitch G. Selected Works. Saint Petersburg, 2004. P. 10–40 (in Russian).

Antonov M.V. Law and Society in the Conception of Georgiy Gurvich. Moscow, 2013 (in Russian).

Banakar 2001 web – Banakar R. Integrating Reciprocal Perspectives: On Georges Gurvitch’s Theory of Immediate Jural Experience // Canadian Journal of Law and Society. 2001. Vol. 16, No. 1. // http://ssrn.com/abstract=1777167

Bosserman 1968 – Bosserman Ph. Dialectical Sociology: An Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Boston: Porter Sargent Publisher, 1968.

Fredrickson 1971 – Fredrickson G. The Black Image in the White Mind: The Debate on Afro-American Character and Destiny, 1817–1914. New York: Harper & Row, 1971.

Hessen S. Georg Gurwitsch. Fichtes System der konkreten Ethik // Sovremennyia zapiski. Paris, 1925. Vol. XXIV. P. 455–460 (in Russian).

Jakovenko B.V. History of Russian Philosophy. Moscow, 2003 (in Russian).

Losskij N.O. History of Russian Philosophy. Moscow, 2011 (in Russian).

Shokhin V.K. Philosophy of values and early axiological ideas. Moscow, 2006 (in Russian).

Vysheslavtsev B.P. Georges Gurvitch. L’Idée du Droit Social // Put'. 1934. no. 43. P. 78–82.

Zen'kovskij V.V. History of Russian Philosophy. Moscow, 2001 (in Russian).

Примечания