В мае 2013 г. в Национальном исследовательском университете – «Высшая школа экономики» прошла конференция, посвящённая творчеству «русского немца» и «немецкого русского» Ф.А. Степуна. Конференция была организована В.К. Кантором, автором целого ряда работ о Ф.А. Степуне и издателем его наследия. К слову, все немецкие участники конференции в подарок получили последнюю книгу В.К. Кантора «Фёдор Степун: Письма». В организационный комитет конференции входили: А.М Руткевич, В.К. Кантор, А.В. Ястребцева, Е.В.  Бессчетнова.

Конференция стала одним из знаковых событий года, посвящённых проблемам русской философии. Она собрала более десятка исследователей как из России, так и из Германии. Более того, некоторые из участников конференции были знакомы со Степуном лично, что отнюдь не часто встречается на конференциях не только российского, но и международного масштаба. Всё это оставило по окончании конференции сильное впечатление.

Многие из слушателей и участников конференции отмечали высокий уровень её организации. Так, по словам Владимира Янцена (Германия), выступавшего с докладом «Персональные параллели как метод истории русской мысли: по материалам личных архивов Д.И. Чижевского и Ф.А. Степуна» он "ни разу еще не видел столь образцово организованной и проведенной конференции".

Открыл конференцию В.К. Кантор. Он показал необычность жизни и судьбы Степуна, явившегося, как его называют, мостом между русской и немецкой культурой. Родившийся в России, учившийся в Гейдельберге у Виндельбанда и Риккерта, он потом организовал в России знаменитый журнал по философии культуры «Логос», ставший своего рода выразителем единства русской и европейской культур. Во время Первой мировой войны Степун сражался на германском фронте как прапорщик артиллерии. Затем в Февральскую революцию стал начальником политуправления военного министерства во Временном правительстве. Позднее, в 1922 г. он попал в группу высланных Лениным философов. В Германии он долго был профессором в Дрездене, пока не был уволен нацистами. После войны стал профессором в Мюнхене. Если в России он писал о Германии, то в Германии он стал самым крупным исследователем России.

Доклад Хольгера Куссе (Германия) «Мистика и рациональность у Ф.А. Степуна» был посвящён анализу категории мистического и божественного в философии Ф.А. Степуна. Докладчик отмечает, что, согласно Степуну, в каждом мистическом переживании живёт Бог, и посредством него сам человек тоже приобщается к Богу. В этом контексте очень важно различие между Степуном и Бердяевым. Сам Степун отмечает, что субъективное переживание может быть универсальным и даже объективным познанием реальности. Согласно же Бердяеву субъективное переживание хоть и имеет универсальную природу, но уже не является объективным. Данная мысль присутствует только в немецком варианте «Воспоминаний…» Степуна, в русском же переводе она отсутствует. Именно в процессе воспоминания человек структурирует внутри самого себя уже накопленный им опыт и приводит его в соответствие с субъективной реальностью. Более того, с точки зрения Степуна, в воспоминаниях человека открывается как дух той эпохи, в которую он живёт, так и время как таковое.

После этого доклада была продолжительная дискуссия, в ходе которой обсуждались параллели между различными русскими мыслителями в понимании мистического. Так, отмечалось, что Степун, для которого мистика есть, прежде всего, единство с Богом, очень близок к Д.И. Чижевскому, который понимал мистическое как «слияние с Богом и приобщение к его благодати». Кроме того, некоторые параллели в понимании мистического обнаруживаются и между Степуном и Григорием Сковородой. Так, доподлинно известно, что Степун подробно изучал философию Сковороды, и потому последний мог вполне оказать существенное влияние на Степуна, что объясняет их схожесть в понимании мистического.

По словам Хольгера Куссе, отвечавшего на вопросы, Степун начинал свой философский путь как рациональный мыслитель кантианского толка, но впоследствии проникся мистицизмом и стал рассматривать религию как «мистический проект». Однако, Степун никогда не был мистиком в полном смысле этого слова. Так, единение с Богом необходимо для познания объективной реальности этого мира, однако этот опыт также необходимо и осмысливать с помощью разума. Без этого акта саморефлексии мистический опыт становится бесполезным. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что для Степуна вера и разум имеют равную ценность.

Интересен был доклад А.А. Кара-Мурзы «Степун в Москве, или Москва Федора Степуна». Докладчик давно занимается так называемым философским краеведением. Сейчас в Институте Философии РАН осуществляется проект «Локальные идентичности как фактор развития русской философско-политической мысли». Федор Августович Степун – в значительной степени москвич; он родился и крестился в Москве, дважды женился в Москве и был выслан в эмиграцию из Москвы. Также он человек кондровский и калужский. Докладчик предложил слушателям взглянуть на философию Степуна сквозь призму его московских адресов, где он жил и бывал до начала Первой мировой войны. Показывая вплетение топонимики в тексты Степуна, докладчик отмечает ее важность для философского наследия. «Степун полемизирует с концепцией «Москва – третий Рим», говоря, что больше не надо: сначала Москва  - третий Рим, а потом – столица Третьего Интернационала. Этого больше не надо. А что надо?». Метафизика Москвы Федора Степуна в том смысле, что это было для русской культуры, выражена в двух его статьях: «Память Андрея Белого» 1934 г. и «Памяти Вячеслава Иванова». Доклад вызвал большой интерес, много реплик и вопросов.

Доклад Райнера Гольдта (Германия) «Размышления Ф.А. Степуна о смерти и терроре в свете исторического опыта XX и XXI вв.» был посвящён столь актуальной и острой этической проблеме, что вызвал  много вопросов и реплик, их обсуждение.

Кристиан Хуфен (Германия) – один из ведущих «степуноведов» Германии, выступил с докладом «Степун в Мюнхене: трудные моменты его творчества в 1946-1965 гг.» Он хорошо дополнял доклад А.А. Кара-Мурзы о московском периоде жизни и творчества Ф.А. Степуна. При совмещении материалов этих докладов непроизвольно возникало понимание того, что Степун действительно является духовным мостом между Россией и Германией.

Конференция продолжилась докладом А.В. Михайловского «Федор Степун и Эрнст Юнгер: интеллектуалы на войне», который в контексте столетия с начала Первой мировой войны является весьма актуальным. В ХХ в. появился новый тип войны и вместе с ним новый тип мобилизованного интеллектуала. Тотальная мобилизация не оставила в стороне интеллектуалов. Степун, принимавший непосредственное участие в боевых действиях, находясь в госпиталях, написал и издал под псевдонимом Лугин свой эпистолярный роман. Книга окопного офицера Степуна – редкое для русской литературы философское осмысление фронтового опыта. Доклад А.В. Михайловского был построен как сопоставление двух опытов войны – позитивного и негативного. Степун утверждает невозможность понимания войны. «Я всегда утверждал, что понимание есть по существу отождествление. Война есть безумие, смерть, разрушение, потому она может быть окончательно понятна лишь окончательно разрушенным душевно и телесно, сумасшедшим и мертвецам». Для Степуна мистическое слияние с таким предметом, как война, невозможно. Докладчик полагает, что эти строки выражают не только бессилие мистики, но и коллапс философа-идеалиста, возросшего на религиозной метафизике Владимира Соловьева и неокантианской гносеологии. «Негативный опыт войны у Степуна – это опыт надлома между жизнью и идеей», - отметил докладчик. Задав вопрос «зачем?», попытавшись трансцендировать войну, увидеть ее смысл в чем-то другом, Степун закономерно приходит к ее абсолютной непонятности: «В последнее время со мной все чаще случается, что я… вырываюсь из этой гипнотизирующей имманентности, и тогда все кругом становится тем, что оно действительно есть – сплошным ужасом и безумием».

Позитивный момент книги Юнгера, искавшего свободы духовного маневра в стенах армейской казармы, - это ницшеанский пафос дистанции, который заключается в умении удерживать различие между здоровьем и болезнью, жизнью и смертью. Юнгер стремится понять бессмысленное войны как обратную сторону жизни, отмечая, что «жизнь… неразрушима». В предисловии к немецкому изданию «Писем…» в 1963 г. Степун пишет: «Мои военные письма никаким образом не литература. В книгу их превратил лишь красный карандаш, которым я вычеркнул все слишком личное. Издавать их в виде книги я сначала не думал, потому что война отделила меня от писателя во мне». А.В. Михайловский считает, что исследователю следует избегать соблазна сводить противоположность между Юнгером и Степуном к всего лишь оппозиции двух художественных и тем более мировоззренческих установок. В религиозной перспективе Степуна война как бы расслаивается на ад, соответствующий эмпирической реальности военной жизни, и метафизическую твердь, то, что превышает жизнь и способно наделить ее смыслом. 

Людгер Удольф (Германия) свой доклад «Русская литература в оценке Ф.А. Степуна» посвятил вопросам интерпретации произведений русских писателей и философов Ф.А. Степуном. Истолковывая то или иное произведение с точки зрения своего мироощущения, Степун был крайне оригинален, и даже самые привычные произведения порой играли совершенно новыми красками. Доклад вызвал весьма оживлённое обсуждение.

Тема связи Ф.А. Степуна с другими русскими мыслителями была продолжена Е.В. Бессчетновой в докладе «Владимир Соловьев как духовный предшественник Федора Степуна». Образ Соловьева сопровождал Степуна всю его жизнь. В 1930-е гг. в Дрездене существовало общество Владимира Соловьева, сначала возглавляемое князем Оболенским, а впоследствии и Степуном. Портрет Соловьева, единственного из русских философов, висел в кабинете Степуна вплоть до его смерти. Владимир Соловьев, как отметил Степун, жил на пороге двух миров, он стал родоначальником русского Возрождения, русского Серебряного века, а Степун был последним его представителем, который вслед за своим духовным предшественником был убежден, что кризис европейской культуры можно преодолеть через возращение к истинным и вечным христианским ценностям. Определение жизни у Степуна чрезвычайно близко к определению Бога у Соловьева. Соловьев был первым, кто поднял проблему соединения христианства и политики в русской мысли. Степун выступает как последователь Соловьева. Оба философа рассматривали Россию полноправным членом европейской семьи. Они говорили, что они — русские европейцы. Степун, как и Соловьев, был убежден в том, что Россия не может существовать без Запада, как и Запад не может без России: вместе они составляют единую Европу.

Оба философа понимали, что по закону диалектики, если существует рациональное как тезис, то должен существовать и антитезис — иррациональное, с которым они боролись — с внутренним, чрезмерным азиатством, или, как говорил Соловьев, с панмонголизмом. Под азиатством Е.В. Бессчетнова понимает то же, что под этим понимал Н.Г. Чернышевский: «азиатством называется такой порядок дел, при котором не существует неприкосновенности никаких прав, это демоническое начало, которое изначально присутствует в русской культуре». Степун пережил все катастрофы, до которых не дожил, но которые предчувствовал Соловьев. Он всеми силами пытался предостеречь Европу и вернуть к христианским ценностям.

Доклад Т.Г. Щедриной «Федор Степун: разговор как форма философской жизни» начался с вопроса о том, мог ли Степун возглавить сегодня кафедру социологии. В докладе предлагается иначе посмотреть на Степуна: на этот раз как на социолога.  Деталь биографии Федора Степуна, что он возглавил в свое время кафедру социологии, послужила основой данного доклада. Степун придерживался так называемой  дескриптивной социологии, которая предполагает описание существующих в обществе, в культуре, в народах явлений.

Концепт разговора для русской философской мысли является ключевым. Степун с его философскими произведениями, с его перепиской и воспоминаниями прекрасно демонстрирует то, как работает разговор как концепт, как методологическая стратегия. Т.Г. Щедрина рассматривает только одну книгу Федора Степуна - «Бывшее и несбывшееся», в котором слово “разговор” употребляется около ста раз (вместе со словами “беседа” и “собеседник”). Для Степуна как мыслителя был характерен особый живой взгляд, живой звук, живой разговор, живое участие в динамической действительности, которая соткана из череды разговоров. «Бывшее и несбывшееся»  -  это череда речевых взаимодействий, причем не только с собеседниками, но и с окружающим миром. Разговор связан и с воспоминанием. Степун мог одинаково общаться со всеми: с философами, с политиками, с крестьянами, с солдатами, каждый раз находя особую тональность, чтобы быть понятым. Разговор для Степуна  -  это всегда собеседники из очень разных социальных групп. «Нацеленность на общение и на разговор — вот главная отличительная особенность русской философии, что и подтверждает Степун своим творчеством», - завершила свой доклад Т.Г. Щедрина.

Нельзя не отметить и доклад В.К. Кантора «Русский европеец и Закат Европы (Ф.А. Степун и О. Шпенглер)». Степун познакомил российскую философскую публику с наследием Шпенглера. Сам он вспоминал (цитирует его докладчик): «Дошли до нас слухи, что в Германии появилась замечательная книга никому раньше не известного философа Освальда Шпенглера, предсказывающая близкую гибель европейской культуры. <...> Через некоторое время я неожиданно получил из Германии первый том "Заката Европы". Бердяев предложил мне прочесть о нем доклад на публичном заседании Религиозно-философской академии. Книга Шпенглера... с такою силою завладела умами образованного московского общества, что было решено выпустить специальный сборник посвященных ей статей. В сборнике приняли участие: Бердяев, Франк, Букшпанн и я. По духу сборник получился на редкость цельный». Реакция Ленина на книгу была одновременно ожидаема и неожиданна: в культуртрегерском сборнике вождь увидел не что иное, как «литературное прикрытие белогвардейской организации», и через некоторое время было принято решение о высылке за границу российских интеллектуалов, всю элиту русской мысли.

В России Степун выступал активным пропагандистом западноевропейской культуры, прежде всего немецкой философии. Важно понимать, заметил В.К. Кантор, что проповедь Степуном западноевропейской мысли диктовалась его любовью к России, желанием дать ей все лучшее в мировой культуре, петровской жаждой научить, чтобы потом русские могли творить сами. И закономерно, что изгнанный в Германию мыслитель, в годы, когда на России и русской культуре ставили крест, начинает проповедь русской культуры, ее высших достижений, объясняя Западу специфику и особенности России. Он понимал, что как России нельзя без Запада, так и Западу нельзя без России, что только вместе они составляют то сложное и противоречивое целое, которое называется Европой. Степун и его друзья по эмиграции все силы направляли на то, чтобы фашизирующаяся Европа вернулась к своим базовым христианским ценностям. Как и большевики, нацисты терпели Степуна ровно четыре года своего режима, пока не увидели, что перековки в его сознании не происходит. Степун был уволен с мизерным выходным пособием и крошечным пенсионом (профессоров нацисты старались по возможности не трогать). Степун уцелел. Не случайно современники называли его любимцем Фортуны. С конца сороковых годов и до самой смерти он работал в Мюнхенском университете.

Степун всегда отвергал представление Шпенглера о том, что русский дух в своих корнях абсолютно противоположен европейскому. Не принял он и идеологии евразийцев, несмотря на то, что некоторые их идеи произвели на него сильное впечатление. “По всему своему существу он был от головы до ног олицетворением того не очень распространенного человеческого типа, который называется русским европейцем – определение, в котором прилагательное столь же важно, как и существительное”, отметил докладчик.

Особо хочется остановиться на докладе Александры фон Герсдорфф (Германия) «Последние годы Ф.А. Степуна (по личным воспоминаниям)», который был необычайно интересен именно всевозможными личными воспоминаниями, как понятно из названия. Докладчица отвечала, что связь между её семьёй и семейством Степунов была очень крепкой, так как их фамильные имения находились рядом. Дружеские отношения между Фёдором Августовичем и семейством фон Герсдорфф началось с его знакомства с Николаем фон Герсдорфф – отцом докладчицы.

Николай фон Герсдорфф довольно рано умер и потому для Александры Степун стал практически как отец. С 11 лет он занимал весомое место в её жизненном пути. Фёдор Августович привил юной Александре фон Герсдорфф любовь к религиозным ценностям. Более того, именно благодаря ему она  впервые посетила Советский Союз и познакомилась с Евгением Евтушенко и Булатом Окуджавой. Русский язык, как и Россия в целом благодаря Фёдору Августовичу для Александры фон Герсдорфф стал родным, несмотря на то, что практически всю жизнь она прожила в Германии и воспитывалась в немецкой культуре.

В заключение еще раз отметим прекрасную организацию конференции и глубокую заинтересованность участников в объекте исследований и дискуссий. Мне кажется, конференция позволила почувствовать ее участникам и особенно зарубежным коллегам дух российского научного сообщества.

С.Е. Любимов